Опасный метод лечения шизофрении

Теперь возникновение первых детских слов показывает, что мы даже не нуждаемся в том, чтобы намеренно допускать вызванное галлюцинаторное удовлетворение желания при происхождении. Если ребенок кричит слово «мё-мё», то сначала он не делает это, потому что это слово напоминает ему о действии, связанном с приятными ощущениями: первоначально слово не обозначало действие²⁹⁹, оно само было действием. Это факт, к которому сводится магия в ее вере: слово может заменить действие, так как первоначально слово было действием. Слово «мё-мё» в смысле отдельного объекта дифференцируется сначала дополнительно из определенной смутной группы ощущений, которая образуется в процессе сосания.

Произнесение и мысль о слове вызывает те же самые ощущения в жизни, как и само действие, как и движения рта в процессе сосания, потому что это слово, как прямой результат этих движений, действует с ними идентично. Когда со временем из непонятной группы ощущений при дальнейшем психическом развитии дифференцируется понятие объекта, матери, то остается первоначально образованная связь между действием = словом и образуется между действием = словом и теперь дифференцированным объектом «мама» (позже – мать), который обозначает это слово. Произнесением имени можно было бы однажды действительно вызвать в жизнь определенную группу ощущений, которая позже представляется человеком. Если меняют или портят каким-либо образом это имя, то при этом портится психическое содержание, связанное с ним (в нашем случае = человека). Происходит так, что имя человека в магии представляет самого человека, и что происходит с его именем, то же случится и с человеком.

Отделение слова (имени) и события – вторичный процесс; первоначально это было единством. В магии это снова единство, в то время как имя заменяет человека, процесс, слово, действие.

В первой стадии развития, когда ребенок еще не знает отдельный от него и завоеванный мир, слово является особенным и само предназначено для самоудовольствия. Оно вызывает определенные группы ощущений, которые наконец-то «обозначает»³⁰⁰. Дополнительно ребенок должен был еще заметить, что между «видимым удовлетворением», которое он получает при произнесении первых слов, и настоящим удовлетворением процесса сосания все-таки появляется существенное различие. Первый опыт в этом отношении должен быть благодарен чувству голода, которое не всегда можно утолить видимым путем. Здесь появляется один из факторов, который должен обратить внимание ребенка на контраст желания и сопротивления (препятствие); в этом зерно начала центрования «Я» по отношению к нечто, которое позже станет внешним миром. Второй момент находится в процессе сосания. Компайре говорит: «Может быть, именно в тот момент, когда он сжимает во рту материнскую грудь, ребенок усваивает первое смутное понятие о внешнем».

Это сопротивление со стороны материнского тела, сопротивление, которое противостоит любому движению, которое вообще позволяет нам ощущать движение. Но одновременно этот внешний мир, оказывающий сопротивление, нагружен самыми приятными ощущениями. Теперь родители снова инстинктивно приходят на помощь молодой душе. В соответствии с опытом из темных времен собственного детства они относят звуки «мё-мё» на счет кормящей женщины, эти звуки с любовью повторяются, одновременно с этим материнская грудь с желаемым напитком попадает в нетерпеливо ищущий маленький ротик. Таким образом, в маленькой головке образуется «идея», что при помощи видимого действия, как это было в словах «пё-пё» и «мё-мё», можно «вызвать» настоящую реальность³⁰¹. Достаточно сказать слово «мё-мё», чтобы вызвать соответствующую группу ощущений, которая теперь признается в качестве находящейся за пределами и не всегда имеющейся, чтобы доставить эту группу ощущений «мё-мё». Поэтому мы находимся во второй стадии словообразования, «магической стадии».

У первых детских слов в любом случае есть совершенно отличное от нашего общее значение. Паоло Ломброзо³⁰²

, например, сообщает о девочке, которая называет всевозможные вещи, которые она хотела иметь, «пелло» (= шляпа = шапка-пелло). Моя Ренаточка также предлагает прекрасный пример из относительно развитого возраста полутора лет. Тогда я записала:

«Большое удовольствие ей доставляет открывать и закрывать окна, двери, всевозможные предметы. Я сказала ей при этом: «Открой и закрой»”. Теперь она часто говорит «Открой», когда это совсем не подходит, просто, когда она что-то хочет. Я не могу гарантировать, но я думаю, что у нее это просто вызов вещи, т. е. предмета, подразумевая звательный падеж».