Опечатки

Я снова вернусь к просьбе отца, которую не сумел исполнить. За прошедший год я вел дружеские беседы об эвтаназии с самыми разными людьми, потому что они сами поднимали эту тему. Многие из них боятся термина «эвтаназия» и очень боятся термина «самоубийство при помощи врача», но когда я упоминаю фразу отца о трубках и шлангах и нежелании жить с посторонней помощью, они светлеют лицом и говорят, что это-то они понимают. Нужно просто отказаться от стерильного термина в пользу слов реального человека, в котором каждый может увидеть себя.

Когда я начинал писать эту речь, так называемые дебаты об эвтаназии походили на игру в снежки в темноте. Теперь они занимают так много места в медиапространстве, что мне кажется, что время действительно пришло. Совсем недавно Мартин Эмис в своем интервью «Сандей таймс» крайне эмоционально призывал к установке будок для эвтаназии на каждом углу. Я твердо уверен, что это была ирония, и она сработала – в конце концов, он прозаик и говорил о новой книге. Привлекло ли это внимание общественности? Разумеется. Эта идея не только безвкусна, но и непрактична, особенно если по соседству будут стоять фотобудки. Но его гнев и горе из-за смертей пожилых родственников, друзей и коллег искренни. И многие их разделяют. Послевоенное поколение увидело, что происходит с их родителями, и не хочет, чтобы то же самое случилось с ними.

Буквально только что опрос, проведенный Британским центром социологических исследований, показал, что 71 % религиозных людей и 92 % нерелигиозных поддерживают добровольную эвтаназию для неизлечимо больных.

Поскольку на эту тему есть разные мнения, основными сторонами дебатов стали организация «Достойная смерть», которая поддерживает эвтаназию в особых обстоятельствах, и объединенная организация «Забота вместо убийства», которая, коротко говоря, считает, что за больными надо ухаживать.

Я снова вспомню отца. Он не хотел жить странной жизнью живого мертвеца. Не такой он был человек. Он хотел попрощаться со мной и, наверное, пошутить. Если бы медсестры вставили в катетер нужный шприц, я бы нажал на поршень и чувствовал, что исполняю свой долг. Да, мы бы, конечно, плакали. Это были бы уместные и неудержимые слезы.

Но этого, разумеется, не случилось, потому что меня, отца и медсестер ограничивал закон. Но всё же его ждала спокойная смерть в объятиях морфия, и я ему завидую.

Я включился в дебаты об эвтаназии случайно, после того как долго и вдумчиво оценивал свое будущее с болезнью Альцгеймера и написал статью о сделанных мной выводах. В результате этого выступления я познакомился с медиками со всего мира, и у меня нет причин предполагать, что лекарство скоро будет изобретено. Я думаю, полагаясь на их добрые советы, что в течение пары лет появятся новые интересные исследования, и не я один надеюсь на какой-нибудь «трамплин» – средство, которое позволит мне продержаться до изобретения действующего лекарства.

Ранее я уже говорил, что финальные стадии ЗКА неотличимы от финальных стадий болезни Альцгеймера, и что этой болезни старики боятся сильнее всего. Мне поставили диагноз, когда мне было пятьдесят девять лет, но она поражает и людей чуть за тридцать. Мне нравится жизнь, я собираюсь наслаждаться ею, пока остаюсь собой, понимаю, кто я, и узнаю своих близких.

Но я достаточно знаю о финале, чтобы бояться его, хотя, будучи богатым человеком, я могу защитить себя от худшего. Но даже богатые, что бы они ни делали, рано или поздно приходят на свое свидание в Самарре. Для слушателей помоложе я скажу, что притча о свидании в Самарре – одна из самых старых историй в мире, которая разыгрывалась множество раз. Смысл ее в том, что ты можешь бежать и скрываться, но всё равно встретишься со смертью. Впрочем, погуглите.

Когда я только начинал работать журналистом, мне сказали одну удивительную вещь: никто не обязан делать то, что говорит врач. Я узнал это, когда Джордж Топли, ведущий корреспондент, бросил мне мою статью и сказал: «Никогда не говори, что пациента “выпустили” из больницы, если речь не идет о принудительном психологическом лечении. Правильное слово – “выписали”. Да, врачи хотят, чтобы ты думал, что не можешь просто уйти, пока они не разрешат, но на самом деле, конечно, можешь. Хотя систему жизнеобеспечения с собой лучше не тащить». Джордж был великолепным журналистом, в бурной юности он убежал сражаться с фашистами в Испанию, но сел не на тот корабль и приплыл в Халл. Я запомнил, что сказал Джордж. Я поклялся, что я не дам Альцгеймеру расправиться со мной, я сам расправлюсь с ним. Я проживу свою жизнь на полную и умру, пока болезнь не нанесла последний удар. Я умру в собственном доме, сидя в кресле на лужайке, с бокалом бренди, которым я запью современную версию бромптоновского коктейля (мощная смесь алкоголя и болеутоляющих). Коктейль предоставит мне какой-нибудь услужливый медик.

Включив Томаса Таллиса в айподе, я пожму руку Смерти.