Оперативный гамбит

— Спасибо! — Мой собеседник отключает селектор и возвращается к прерванному разговору. — Так вот, повторяю, присутствовать при этом невозможно. Сказать: «Я присутствовал при написании закона» — это все равно что сказать: «Я присутствовал при беременности». Этот процесс размыт во времени и в пространстве, и понятие «присутствовать» в данном контексте лишено какого бы то ни было физического смысла. Присутствовать вы можете лишь на финальной стадии — когда депутатики тужатся на голосовании, — а, вернее говоря, изображая голосование — за или против его принятия. При родах, так сказать.

— В таком случае уместнее было бы говорить о выкидыше, — усмехаюсь я. — И вы, однако, не очень-то почтительно отзываетесь о слугах народа.

— А почему я должен говорить о слугах с почтением? — пожимает Мещеряков плечами. — Слуги должны знать свое место! А к народу депутатики имеют такое же отношение, как… блохи к собаке.

Тут уже я совершенно искренне расхохотался. Ненавижу политиков, и это сравнение показалось мне удачным. Мой собеседник тактично улыбнулся и продолжил:

— Это действительно так! И, чем зачуханнее собака, тем скорее и в большем количестве блохи на ней заводятся. Чем она терпеливее, тем больше они ее кусают. И, наконец, чем собака ленивее, тем вольготнее блохи чувствуют себя в ее шерсти.

— Но эти блохи-депутатики могут ведь нужный вам закон провалить, а ненужный — принять…

— Что?!!! — возмутился Георгий Алексеевич — мой полувопрос-полуутверждение показался ему кощунством. — Да кто же им позволит?! Я, собственно, и пытаюсь объяснить вам, что депутатики к появлению того или иного закона имеют весьма опосредованное отношение. Примерно такое же, какое плотник, вешающий на стену картину Рембрандта, имеет к созданию самого полотна. Законы делают совсем другие люди — более подготовленные к такого рода деятельности и более заинтересованные в конечном результате. А для создания видимости законотворчества в глазах мировой и российской общественности думским чудикам позволяется поиграть в политику. Они вещают с трибуны, ведут фракционную борьбу, проводят съезды партий, митинги, выступают с депутатскими инициативами и тому подобное. Как говорится, чем бы дитя ни тешилось… Все ж не хлеб сеять и не бетон месить.

Скажу даже больше: как юрист, вы не можете не видеть, что Дума плодит массу законов, которые фактически ничего не определяют, поскольку либо посвящены несущественным проблемам, либо если и затрагивают важные вопросы, то носят откровенно декларативный характер, ибо не подкреплены материально или физически возможностью контроля за их выполнением, а то и самого выполнения. Эти законы мертвы от рождения. Они — пустышки, никак не влияющие на реальную жизнь и ситуацию в стране, а главное — на наши планы. Вот их-то депутатики принимают сами, в полном соответствии с обывательским представлением о законотворчестве.

— Например?

— Ну, например, тот же закон о материальном обеспечении депутатов Государственной Думы. Уверяю вас, что ни для обывателя, а тем более, для нас, ни один из его пунктов не имел никакого значения. Какие бы, к примеру, они себе оклады с учетом различных надбавок ни назначили, какие бы баснословные с обывательской точки зрения льготы ни положили — бюджет Думы все же не резиновый. А мы в нужный момент все равно сможем предложить в десять раз больше! — улыбнулся Георгий Алексеевич и тут же моментально посерьезнел. — Когда же речь идет о важных законах, то они, как я уже сказал, пишутся совсем другими людьми, и их Дума принимает беспрекословно.

— Так уж беспрекословно? — возразил я. — Что-то не припомню законопроекта, прошедшего единогласно.

— А какая разница? — пожал плечами Мещеряков. — Опять-таки вам, как юристу, нет нужды объяснять, что статус закона, принятого единогласно, ничуть не отличается от статуса закона, принятого большинством всего лишь в один голос.

— Весьма хлипкий перевес.

— Что поделаешь, Павел Николаевич, — издержки производства. Надо ведь создавать видимость процедуры. Зато наша Дума чуть ли не самая демократическая в мире.

— А если этот один голос вдруг будет положен не на ту чашу весов?

— Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда! Результат голосования по значимым законопроектам нами тщательно просчитывается заранее. Для этого мы имеем источники информации в каждом тамошнем хурале… то есть — простите великодушно! — в каждой фракции. Специальный аналитический центр, в котором собраны действительно лучшие умы страны, но при этом никто — и это, поверьте мне, не пустое бахвальство — не может назвать фамилии этих людей, анализирует ситуацию и своевременно выдает необходимые рекомендации. Кстати: их прогноз еще ни разу не оказался неточным. Если ситуация развивается не так, как это необходимо, мы имеем возможность заблаговременно повлиять на нее тем или иным образом.

— Неужели убиваете неугодных депутатов? — притворно ужаснулся я.