Операция «Анастасия»

Для начала были куплены новые шторы: легкие, золотистые, с волнистой каймой и витиеватым мелким узором. Затем заменены покрывала на диване и креслах. Выброшен отслуживший свое обшарпанный ящик для обуви и взамен куплена новая красивая тумбочка. Бескорыстный Игорь помог Насте наладить и частично заменить старую сантехнику. И наконец, собравшись с силами, она сама переклеила в комнате обои.

Квартира в одночасье преобразилась. Оставалось только дождаться тепла и помыть изрядно затуманившиеся окна да купить вместо старого паласа новый ковер и, конечно, цветной телевизор. Но на это у Насти пока не хватало денег.

Ежедневно любуясь своей работой, она с волнением предвкушала, как обрадуется мама, переступив порог своего обновленного дома. Как будет здесь хорошо им всем вместе!

Не беда, что для троих квартирка была несколько маловата — для тех, кто искренне друг друга любит, даже теснота не помеха. Благодаря небольшой перестановке, как бы разделившей единственную комнату пополам, Настя приготовила каждому свое уютное гнездышко. Самое большое, со старинным дедушкиным сервантом, письменным столом на львиных ножках, зеленой лампой, креслом-качалкой и множеством памятных фотографий — для мамы. Чуть поменьше, с гардеробом и туалетным столиком, — для себя. И уж вовсе кукольное, с новым стеллажом для игрушек и журнальным столиком для приготовления уроков, досталось Зайке. В отсутствие мамы Настя временно поселилась на ее половине, предоставив дочери свое кресло-кровать. Когда же они снова будут вместе, она купит для Зайки раскладушку.

Обилие неотложных дел помогало Насте справляться с неизбежными приступами одиночества и тоски, которая временами ею овладевала. Когда же делать казалось больше нечего, Настя сама выдумывала себе работу.

Теперь она значительно больше времени проводила в больнице у мамы. За прошедший месяц состояние здоровья Натальи Васильевны хотя особенно и не улучшилось, но зато и к худшему не изменилось. Врачи по-прежнему чудес не обещали, но продолжали делать все возможное. Конечно, мама ужасно устала. Больничная атмосфера подспудно угнетала ее. Наталья Васильевна всегда была человеком общительным и дружелюбным. Больше всего на свете она не любила болеть, поскольку это отнимало у нее живую радость постоянной деятельности. Но ничего не поделаешь. И только визиты дочери и внучки скрашивали ее унылые больничные будни.

Тайком от матери Настя тратила огромные деньги на обеспечение за ней надлежащего ухода, однако не только не жалела, но даже не задумывалась об этом. С помощью знакомых она то и дело старалась достать рекомендованные врачами новые лекарства, стоившие баснословно дорого, консультировалась со специалистами, даже договорилась после выписки устроить маму в санаторий.

Ни времени, ни денег на себя у Насти почти не оставалось. Да ей и ничего не было нужно. Главное, чтобы родные были живы и здоровы. А она уж как-нибудь. Купленные по случаю относительно дешевые чулки или скромный набор косметики доставляли ей большую радость, чем иной моднице — роскошная норковая шуба. Разумеется, Настя не забывала радовать Зайку. Время от времени выкраивала из более чем тощего бюджета небольшую сумму на покупку какой-нибудь милой игрушки: пушистого розового зайца или забавного китайского мишки с полосатым радужным пузичком. Хотела даже купить новую красотку Барби, но Зайка решительно отказалась.

На работе у Насти было пока относительно терпимо. Озабоченный ремонтом своей изрядно пострадавшей машины, новый шеф на время оставил в покое своих подчиненных и не допекал их вечными придирками и унижениями. К ней в кабинет подселили еще одну молоденькую переводчицу, милую и скромную девчушку по имени Лида, которая в случае необходимости выручала Настю с переводом.

Но самом отрадным было то, что вездесущие щупальца кошмарного призрака, с минувшей осени отравлявшего Насте жизнь, как будто наконец оставили ее в покое. Самозваные инквизиторы ее больше не навещали. И зловещие мафиозные круги, похоже, вовсе не интересовались Настей.

Возможно, это был самообман. Потому что чувство тревоги пусть и несколько притупившееся, по-прежнему не оставляло Настю. Спала она плохо. И порой явственно чувствовала на себе чье-то пристальное и неуловимое внимание.

О происшествии в Ницце и ужасных его последствиях Настя, насколько могла, старалась не думать. Воспоминания только растравляли в ее душе боль, которая вдобавок усугублялась необъяснимым чувством вины. Нет, тайная любовь ее не умерла, но робко затаилась в самом сокровенно уголке Настиного сердца. Она упорно не могла, не желала поверить той страшной правде, которую открыли ей инквизиторы. И чем больше проходило времени, тем яснее Настя убеждалась, что она просто не в силах заглушить голос своего сердца, у которого была на сей счет своя потаенная правда.