– Кое-какие аспекты политической ситуации в Венгрии я бы хотел обсудить с вами позже, с глазу на глаз, – с серьезным видом сказал Сергей Иванов, – ибо строить военные планы на основании этих сведений преждевременно.
– В таком случае я бы предложил закрыть наше совещание в расширенном составе, – сказал Верховный. – Товарищи генералы должны удалиться к себе в Генштаб, чтобы через трое суток представить нам точный план: где, чего и когда следует вешать в граммах. А мы с вами, товарищ Иванов, поговорим о тех самых политических аспектах, ибо политические факторы в войне раз от разу оказываются старше и тактических, и стратегических соображений. Ведь это политика определяет цель, а тактика и стратегия – лишь средства ее достижения…
Пять минут спустя, там же. Товарищ Сталин и Сергей Иванов.
– Итак, товарищ Иванов, мы вас слушаем, – сказал лучший друг советских физкультурников. – Надеюсь, упомянутый вами политический аспект не потребует от нас еще раз менять все планы наступательных операций.
– На ваш последний вопрос можно ответить скорее отрицательно, чем положительно, – сказал тот. – В любом случае, в назначенный Ставкой срок подвижные соединения Рыбалко и Лелюшенко начнут свое продвижение в направлении венгерской столицы. Успех или неуспех задуманной нами политической операции определит лишь то, в каких условиях будет проходить это наступление, и что будет ожидать наших танкистов в его конце: сражение за город или мирная передача власти…
– Мы вас поняли, – с некоторым сомнением произнес Верховный, – вы нашли способ разагитировать венгерского регента Хорти так же, как уже разагитировали болгарского царя Бориса…
– Не совсем так, – покачал головой Сергей Иванов, – непосредственно венгерского регента мы еще не разагитировали. Нет у нас пока такой возможности, чтобы дистанционно влиять на закоренелых русофобов, впитавших это предубеждение с молоком матери. Разагитировать удалось находящегося в нашем плену его старшего сына по имени Иштван, который, по его собственному признанию, отправился на фронт только для того, чтобы погибнуть и не видеть, как все летит в тартарары.
– Ох уж эти молодые идеалисты… – проворчал Сталин, набивая трубку, – в поисках нравственно достойного выхода из безнравственной ситуации они начинают думать, что вместе с ними умрет весь мир. Но ведь это на самом деле не так…
– Мы объяснили молодому человеку эту ошибку, – ответил собеседник советского вождя, – а также рассказали ему, чего его Венгрии стоила эта война в нашей истории. Триста тысяч убитых на фронте солдат и триста тысяч гражданских, погибших от того, что Красная Армия была вынуждена с боями выколупывать немецких оккупантов из венгерских городов и, самое главное, из Будапешта. Уж не знаю, во что там верит его отец, но этот юноша любит свою страну и готов ради нее на все.
– А если этот молодой идеалист вас попросту предаст и, оказавшись на венгерской территории, примет все меры к тому, чтобы режим его отца продержался как можно дольше? – сказал Верховный.
Сергей Иванов уверенно ответил:
– Молодой Иштван Хорти не является ни великим стратегом, ни харизматичным лидером, ведущим за собой последователей, ни кем-то еще, отличающимся от нуля на фоне мятущихся народных масс. Поэтому мы ему объяснили, что если он вместе с нами достигает успеха, то будут спасены десятки, а может, и сотни тысяч венгерских жизней, а если он нас предает, то у врага всего лишь добавится один старший лейтенант, не имеющий каких-либо выдающихся достоинств. Помните, что писал по схожему поводу товарищ Маяковский: «голос одиночки тоньше комариного писка»…
– Мы вас поняли, – сказал Верховный, – позиция у вас, конечно, замечательная. Выигрыш виден, а возможный проигрыш не просматривается. В случае если этот молодой идеалист передумает и встанет в позу, проиграют от этого только венгры. Можете считать, что я одобрил и эту вашу авантюру…
– В таком случае – вот… – сказал Сергей Иванов, доставая из внутреннего кармана незапечатанный почтовый конверт. – Посылать молодого человека к его отцу без конкретных предложений просто не имеет смысла, поэтому, пожалуйста, ознакомьтесь и скажите, что вы по этому поводу думаете. Предварительные условия соглашения выглядят как нечто среднее межу тем, на что согласился болгарский царь Борис, и тем, что подписала румынская королева-мать Елена Греческая…
– Я понимаю, – сказал Верховный, быстро читая текст, отпечатанный на лазерном принтере. – С одной стороны, в отличие от Болгарии, Венгрия сама объявила войну Советскому союзу и воевала с нами при полном благословении своего руководства, с другой стороны, наши танки пока еще не стоят на пороге Будапешта, а вот когда встанут, то и условия примирения станут совсем другими… Да и не примирение это будет тогда, а безоговорочная капитуляция с некоторыми личными послаблениями для семейства Хорти.