Операция начнётся в полдень

Соколовский все так же стремительно, энергично поднялся по ступенькам лестницы, ведущий в областную администрацию и скрылся за дверью.

Началось томительное ожидание.

Сергей взглянул в зеркало заднего вида и увидел, что его ребята-оперативники сидят с такими же сосредоточенными, напряженными лицами, которое сейчас было и у него.

Рация снова включилась.

— «База» это «Третий» — сообщил сотрудник наружки, — блондинка вышла из кабинета, вместо неё, вошли двое: мужчина в джинсах и женщина.

— Опишите женщину, — попросил Забелин.

— Волосы темные, очки.

— Это они! Включайте камеру! Как только откроют кейс, и увидите деньги, сразу сигнал мне!

— «База», вас понял. Камеру включили, снимаем. Объекты сели за стол, разговаривают. Видимость хорошая. Конец связи!

В нетерпении Сергей начал слегка постукивать ботинком по полу машины.

— Ну что, готовы? — повернулся он назад к оперативникам, — придется еще несколько минут подождать. Но уже недолго. Хотя, знаете что, возьмите с собой рацию и начинайте понемногу выдвигаться. Ваш позывной «первый». Старшим будет капитан Черепанов.

Он отдал запасную рацию недавно переведенному к ним в Управление из военной контрразведки капитану — чернявому усатому мужчине, внешностью чем-то похожему на лидера свободной Ичкерии Дудаева. Оперативники выбрались из машины, неторопливо пошли к входу в здание. Забелин тем временем связался с двумя оставшимися, сидевшими у Веревкина.

— Сейчас будем задерживать, — сказал он, — первая группа уже вышла. Но вам идти недолго, поэтому пока будьте наготове.

Сотрудники наружки, сидевшие в другой машине, увидев, что общее движение началось, тоже вышли и направились следом к крыльцу администрации, в руке одного была камера, а другой нес штатив на всякий случай. Они шли деловито, похожие на съемочную группу телевидения, подъехавшую взять интервью у какого-нибудь местного политика.

— Черт, черт! — внезапно раздались в эфире не предусмотренные радиообменом ругательства.

— «Третий», что там у вас? — с тревогой спросил Забелин — что случилось?

— Солнце сместилось и теперь стекла бликуют — ничего не видно.

Выскочив из машины, Сергей взглянул на окна кабинета Истоминой. И точно, стекла ее окон и окон соседних кабинетов были залиты ярким солнечным светом, который словно создавал огненную тонировку, не позволял сотрудникам наружки увидеть и зафиксировать, что происходит внутри.

В голове у Забелина пронеслись тысячи мыслей. Что делать, кому докладывать? Он должен немедленно принять решение: производить захват или нет. В эти мгновения Сергей представил строгий взгляд Алексеева, торжествующую ухмылку Кислицына, озабоченного Шумилова. От его решения зависело, по какому руслу, возможно, потечет вся его жизнь завтра. Что сделать, как не ошибиться?

Драгоценные минуты, отпущенные на принятие решения, текли не останавливаясь. И их становилась все меньше.

Между тем оперативники и сотрудники наружки с камерой уже поднялись на нужный этаж, где находился кабинет Истоминой, и направились к её двери. Черепанов держал рацию наготове, ожидая команды. Сверху спускалось еще двое.

— Всем отбой! — сказал по рации Забелин, приняв после некоторых колебаний окончательное решение, — повторяю, всем отбой! Сворачиваемся и уходим.

Он не должен был рисковать — на карту поставлено слишком многое. Что если Соколовский явился пустой? Такую возможность Забелин обсуждал вчера с Шумиловым, ведь никаких агентурных данных о его намерениях дать взятку Красовской именно сегодня, кроме информации Ирэны у Сергея нет. Под техникой это тоже не проходило. В таких условиях ничего не оставалось, как свернуть операцию.

«Ничего, — подумал Сергей, — ничего еще не кончено. Все еще только начинается. Впереди аукцион по заводу — вот где будут интересные события! Так что, Екатерина Евгеньевна, это не последняя наша встреча. Придется вас скоро снова пригласить на тур вальса».

Реакцию на доклад о неудаче операции, Забелин, в общем и целом предвидел.

Шумилов нахмурился, ничего не сказал, но закурил открыто — не стал прятаться. Кислицын начал кричать, что напишет рапорт, что Забелин лишится погон, а то и вовсе вылетит из органов.

Однако больше всего его поразила реакция генерала.

Начальник Управления при докладе, на котором присутствовали все трое, встретил негодование Кислицына очень спокойно. Он посмотрел на него строго, своим тяжелым взглядом темно-синих глаз, которые, когда он впадал в ярость, светлели, делались почти белесыми. От этого взгляда полковник Кислицын сразу осекся, прервался на полуслове.

— Борис Иванович! — сказал Алексеев, — я понимаю ваше негодование из-за провала операции, но считаю, что майор Забелин поступил совершенно правильно. Если нет уверенности, что операция будет на сто процентов успешной — нечего соваться. Мы, я имею в виду органы ФСК, не в том положении, чтобы бездумно, безголово рисковать. Особенно сейчас, когда волна нападок на нас еще не спала. Поэтому, полковник Шумилов, я вам и говорил, что по делу «Стрекозы» надо работать крайне осторожно, ювелирно.

— Но… — попробовал возразить Кислицын.