Операция «Перфект»

Усилия, которые Дайана тратила на то, чтобы оставаться такой женщиной, какой она так долго старалась быть, вызывали у нее чрезмерное напряжение. Остатки сил отнимали у нее разговоры с Сеймуром и Беверли. И когда их не было рядом, она казалась Байрону какой-то бестелесной, почти прозрачной. Таким беззащитным становится одуванчик, когда с него сдуешь семена и смотришь, как они разлетаются в разные стороны. Вот и Дайана потихоньку становилась столь же обнаженной, лишенной защитной оболочки; собственно, такой она и была на самом деле.

* * *

Сразу же после того разговора в закусочной «Уимпи» Дайана вытащила из гаража мебель своей матери. Увидев, как она тащит ее через лужайку и сад в сторону луга, Байрон решил, что она собирается ее сжечь, как сожгла в тот раз и свою одежду. И очень удивился, когда несколько часов спустя обнаружил мать на берегу пруда, уютно устроившуюся в кресле возле маленького столика, на котором лежали ее журналы. Она даже поставила рядом с креслом торшер с бахромчатым абажуром, хотя включить его, конечно, было некуда. В общем, получилась настоящая гостиная, где ковром служили полевые цветы, а стенами – ясени, полукругом стоявшие поодаль, их трепещущая листва и яркие ягоды бузины заменяли обои. Потолком же было безоблачное небо.

Заметив Байрона, Дайана помахала ему рукой и крикнула:

– Иди сюда!

Он подошел, глядя, как она расставляет на столике разноцветные стаканы и кувшин с чем-то похожим на лимонад. Она даже зубочистки с маленькими бумажными зонтиками с собой прихватила и теперь втыкала их в сэндвичи с огурцом. В общем, все было, как в прежние времена, если не считать того, что пикник мать устроила на лугу у пруда. – Если хочешь, присоединяйся, – весело предложила она и указала на низенький, обитый тканью пуфик, который горестно всхлипнул, когда Байрон на него плюхнулся.

– А что, Беверли и Джини сегодня не придут? – спросил он.

Дайана встала и внимательно огляделась. Казалось, она изучает растущие поблизости деревья.

– Сегодня, я думаю, нет. – Она снова уселась в кресло и откинула голову на спинку, а руки с растопыренными пальцами вытянула на подлокотниках так, словно только что накрасила ногти и теперь их нужно подсушить. – В этом кресле обычно сидела моя мать. Это было ее любимое кресло. Иногда она даже петь начинала. Она прекрасно пела, и голос у нее был чудесный.

Байрон с трудом сглотнул застрявший в горле комок. Никогда раньше Дайана не говорила с ним о своей матери. А ему так хотелось узнать хоть что-то из ее прошлого. И он осторожно спросил, очень надеясь, что его вопрос не заставит Дайану снова надолго умолкнуть.

– А твоя мама тоже любила вот так, не в доме устроиться?

Дайана засмеялась:

– Нет. Она всегда сидела дома. Долгие годы. И никогда никуда не ходила.

– Она что, была нездорова? – Байрон не был до конца уверен, что хотел спросить именно это, но чувствовал, что должен задать этот вопрос.

– Она была очень несчастна. Если ты это хотел узнать. Но такую цену всегда приходится платить.

– За что ее приходится платить?

Мать быстро на него посмотрела и снова окинула взглядом полукруг деревьев. Их ветви колыхал легкий ветерок, и листья шуршали, точно бегущая вода. Небо над головой было поистине первозданной голубизны.

– Такую цену приходится платить за ошибку, – сказала Дайана. – Око за око. Зуб за зуб. От судьбы не уйдешь. И так далее.

– Не понимаю. Почему око за око? Что за ошибку она совершила?

Мать закрыла глаза. Казалось, еще немного, и она соскользнет в сон.

– Я ее ошибка, – тихо сказала она и замерла. И так долго оставалась совершенно неподвижной, что Байрон был вынужден слегка ее подтолкнуть, чтобы проверить, не умерла ли она.

Ему хотелось задать матери множество вопросов. Ему хотелось понять, почему ее мать, его бабушка, всю жизнь просидела дома и что имела в виду Дайана, когда назвала себя ее ошибкой. Но она уже принялась что-то мурлыкать себе под нос – так, чтобы слышала только она и больше никто, – и выглядела теперь такой мирной и спокойной, что у Байрона не хватило духу беспокоить ее своими вопросами. Он съел несколько ее очаровательных миниатюрных сэндвичей и налил себе лимонада, который оказался настолько сладким, что у него заныли зубы.

У подножия холмов все еще виднелись островки красных маков, и казалось, будто земля кровоточит. Байрону совсем не хотелось так думать о маках, но теперь, когда он уже успел так о них подумать, воспринимать их как-то иначе не получалось.

– Я могла бы прямо здесь и спать. – Он удивился, услышав голос матери.

– По-моему, ты тут и спала только что.

– Нет, я могла бы принести сюда кровать, одеяло и спать под звездным небом.

– Ну, это не совсем безопасно, – сказал Байрон. – Вдруг до тебя лисы доберутся? Или змеи?

Дайана засмеялась: