Операция «Перфект»

– А где же твой кемпер? – спрашивает Пола, вглядываясь в ряды тесно стоящих домов. Вся Кренхем-вилледж, кажется, безостановочно мигает разноцветными рождественскими огоньками, вызывающими мимолетную резь в глазах и боль в висках. Джим указывает на тупичок и говорит, что живет там, в самом конце, где дорога кончается и начинается пустошь. Видно, как за его домиком на колесах дрожат и раскачиваются под сильным ветром черные ветви деревьев.

– Мы могли бы тебя проводить, – говорит Пола. – Могли бы хоть чайник тебе поставить.

– Тебе ведь, наверно, помощь понадобится, – подхватывает Даррен.

Но Джим благодарит их, отклоняя все их великодушные предложения. Никто никогда не бывал внутри его жилища. Это самая сокровенная часть его самого – та, которую никто не должен видеть. При этой мысли он испытывает острую боль, точно между ним и остальным миром возникла очередная, свежая, преграда.

– Ты уверен, что сам справишься? – не отстает Даррен.

Джим кивает, потому что не может заставить свои губы повиноваться. Он машет водителю такси, всем своим видом показывая, что у него все в порядке и он всем доволен.

За микрорайоном расстилается пустошь, темная, бескрайняя. Бесчисленные слои земли и травы стали со временем фундаментом для камней. Убывающая луна висит над пустошью и домами, и тысячи миллионов звезд посылают тонкие лучики своего света сквозь годы. Стоит земле сейчас потянуться, раскрыть свои объятья и поглотить эти дома, дороги, уличные столбы и огни, и даже памяти о людях не останется. Останется только эта тьма, спящие холмы и древнее небо.

Такси разворачивается и едет назад мимо Луга, в темноте видны его задние красные огоньки. Потом автомобиль заворачивает за угол и мгновенно исчезает. Джим остается один. Он стоит и смотрит в раскинувшуюся перед ним ночную тьму.

Глава 13

Ошибка

Тайна выплыла наружу исключительно по ошибке. Собственно, тайна сама себя выдала, вырвалась на волю, как собака, которая без разрешения забегает в чужой сад, а ты даже перехватить ее не успеваешь. Вот только никакой собаки у них, разумеется, не было, потому что у отца была аллергия на шерсть домашних животных, и он сразу начинал чихать.

Мать заглянула к Байрону перед сном, чтобы еще раз измерить ему температуру. Люси уже спала, и Байрон уже давно ждал, когда мать к нему зайдет, но тут позвонил отец. Байрону не было слышно, что мать ему говорит, – она говорила очень тихо и медленно и ни разу не засмеялась своим переливчатым смехом, – а когда она вошла к нему в комнату, то сперва минутку постояла, опустив голову, словно никак не могла понять, где же она оказалась, похоже, она даже самого Байрона не сразу заметила. Вот тогда он и решил сказать, что у него болит живот, – это было примерно то же самое, что напомнить Дайане, что он ее сын.

Внимательно посмотрев на столбик ртути в термометре, она вздохнула и сказала, что не может понять, в чем дело.

– Вроде бы никаких определенных симптомов у тебя нет… – задумчиво сказала она.

– Да я отлично себя чувствовал, пока не случилось это! – Слова сами слетели у него с языка. Байрон только потом понял, что именно только что сказал, от ужаса он даже руку к губам прижал, и мать, разумеется, тут же спросила:

– Что ты имеешь в виду? – Она тщательно протерла термометр кусочком ткани и вложила его в изящный серебряный футляр. – Ты сказал, что отлично себя чувствовал, пока что-то не случилось. Что же именно? – Склонив голову набок, она ждала ответа.

Но Байрон молчал, изучая ногти на руках. Он надеялся, что, если и дальше будет молчать, если сделает вид, будто его тут и нет, разговор затихнет сам собой. Возможно, мать просто утратит интерес к данной теме и заговорит о чем-то другом, и тогда ему удастся воспользоваться совсем другими словами.

– Да так, ничего, – пробормотал он. Но перед глазами у него снова встала та же картина: валяющийся на обочине красный велосипед и девочка под ним.

Мать наклонилась и поцеловала его в лоб. От нее чудесно пахло цветами, и ее мягкие волосы так приятно щекотали Байрону лоб, что он не выдержал.

– Ей вообще не следовало выезжать на дорогу! – выпалил он. Эта фраза тоже слетела с языка сама собой и с такой скоростью, что казалась горячей и влажной на ощупь.

Мать рассмеялась:

– О чем это ты?

– Ты в этом совершенно не виновата!

– Не виновата? В чем это я не виновата? – И она снова засмеялась. Во всяком случае, усмехнулась.

– Ты ничего плохого не сделала! Ты же просто не заметила! Там стоял такой туман! А тут еще эти две лишние секунды… Тебя совершенно не в чем винить!

– Не в чем винить? Но за что?

– За ту девочку. Маленькую такую, с Дигби-роуд.

Мать наморщила лоб, пытаясь вспомнить:

– Какую девочку? Не понимаю, о ком ты говоришь.