Операция «Престол»

— Близится комендантский час, — сказал он, — а специальных пропусков для передвижения по городу у вас, насколько я понимаю, нет…

Пропусков, действительно, не было, и гости согласились остаться, понимая, что в квартире «Людвига» они будут в наибольшей безопасности.

Спустя некоторое время курьеры немецкого рейха крепко спали, поскольку сказалось не только количество выпитой водки, но и действие снотворного, подмешанного в нее.

Убедившись, что гостей теперь ничем не разбудишь, погасив свет, Демьянов поднял штору затемнения, немного приоткрыл окно, затем снова закрыл.

На диване безмятежно похрапывали Шакуров и Станкевич.

Тихо звякнул входной замок. В комнату осторожно вошли три человека.

Немецких курьеров обыскали, сфотографировали, а боевые патроны в их пистолетах заменили холостыми.

Вся операция произошла в считаные минуты и без малейшего шума. Пожелав хозяевам спокойной ночи, посетители быстро удалились.

Убрав со стола следы «пирушки», «Людвиг» с женой отправились отдыхать.

Уже в кровати, прижавшись к мужу, Марина призналась:

— Я очень боялась…

— Ты молодец, — нежно поцеловал жену Алексей. — Спи спокойно, теперь все уже позади. А хочешь, я тебе почитаю?

Он приподнялся на локте и достал с полки над кроватью толстую, в клеенчатой обложке тетрадь.

В эту тетрадь он выписывал понравившиеся ему цитаты из прочитанных книг.

Полистав тетрадь, Алексей нашел, что искал, но, заметив закрытые глаза жены, тихо опустил руку с тетрадью и хотел погасить свет.

— Читай! — попросила Марина. — Я не сплю…

Алексей с сомнением глянул на жену, поцеловал ее в переносицу и, понизив голос, произнес:

— Это напутствие русской императрицы Екатерины II, по происхождению немки, своим подданным, выезжающим за границу. Молодых людей, еще не окрепших в священной любви к Отечеству, нельзя выпущать в Европу, ибо ничего толком в целях ее не распознав, они там едино лишь пенки вкусные с чужих тарелок слизывают…

Конца цитаты Марина не слышала, она уже спала.

Алексей погасил свет…

Когда гости проснулись утром, кофе был готов и его аромат распространялся по квартире.

После легкого завтрака курьеры отправились погулять по Москве и пивком поправить головы.

— Доброго пути, — напутствовал их Александр Петрович, хотя знал, что путь их будет не очень добрым.

Выйдя из подъезда, мужчины направились в центр города.

Они прошлись по улице Горького, старательно козыряя встречным патрулям, зашли в здание Центрального телеграфа, где Шакуров завел разговор с какой-то женщиной. Станкевич же, покинув Шакурова, двинулся в сторону Белорусского вокзала.

В сводках наружного наблюдения Станкевич получил кличку «Длинный», а Шакуров — «Лысый».

Выйдя из здания телеграфа, «Длинный» купил открытку с видом Московского Кремля.

Затем объект отправился в Елисеевский магазин.

Зайдя в магазин, потолкался у рыбного, затем мясного отделов и, пройдя в винный отдел, внимательно осмотрелся и стал наблюдать за посетителями.

Особенно привлекали его внимание военные и выпившие покупатели. Выйдя из магазина, объект прогулочным шагом отправился в сторону Белорусского вокзала.

В залах ожидания внимательно осматривался, видимо, считал военных. Обойдя все залы, вышел на перрон Белорусского вокзала.

На перроне вел себя активно, все время перемещаясь, подсчитывал и рассматривал эшелоны, уходящие в сторону фронта.

И у наблюдавших за ним сотрудников сложилось такое впечатление, что «Длинный» не столько маскируется, что делал бы на гео месте любой нормальный агнет, сколько старается привлечь к себе внимание.

И после того, как он прошел в буфет, где выпил две бутылки пива и сьел три бутерброда с колбасой, его попросили пройти в комендатуру.

А затем случилось то, чего не могли предвидеть ни Судоплатов, ни его помощник.

«Длинный» попросил попросил вызвать к нему офицера особого отдела, а когда тот пришел, то заявил, что он диверсант.

Особист доложил по начальству, и еще через полчаса «Длинный» был доставлен на конспиративную кваритру, где его ожидали Судоплатов и Эйнтингон.

Станкевич легко пошел на контакт и согласился сотрудничать с органами государственной безопасности, даже радуясь этому обстоятельству.

Он подробно рассказал о себе, о том, что был завербован немцами, попав в плен.

В концлагере Станкевич очутился после того, как его нашли на поле боя без сознания. Он дал согласие на учебу в немецкой разведшколе, думая, что сможет вернуться на Родину, а после переброски на советскую территорию явится с повинной.

Однако, оказавшись в Москве, с повинной не пришел, так как боялся Шакурова и помнил его рассказы о том, что за работу на немцев будет обязательно расстрелян.

Шакуров на вербовку не соглашался, и выпускать его было очень опасно.

Как только наркому внутренних дел доложили об аресте диверсантов, Берия приказал «в отношении Станкевича и Шакурова подготовить доклад в ГКО товарищу Сталину».

Интерес к разворачивающимся событиям был необычайно велик, даже на самом верху.

Все понимали серьезность и значительность начатого дела.