Операция «Цитадель»

Тем не менее Хорти давно предал фюрера. Его тайные послы где напрямую, а где и через посредников ведут переговоры с англичанами, с югославскими и словацкими партизанами, с русскими наконец.

Но дело даже не в этом. В стране готовится восстание. Гестапо, СД, служба безопасности Хорти буквально завалены донесениями об активизации групп и отрядов венгерского Сопротивления. Чем ближе подходят к Будапешту русские, тем все более возрастает опасность коммунистического переворота. Да и правительство Хорти уже давно не пользуется абсолютно никаким авторитетом. Власть, строго говоря, делят прокоммунистически настроенное Сопротивление и нилашисты.

«Вот именно: делят! – возмутился Скорцени, всматриваясь в сгущающуюся над крышей королевского дворца дымку. – Хотя единственная сила, способная по-настоящему удержать сейчас власть в стране, – местные фашисты. Партия „Скрещенные стрелы” (название, правда, идиотское, что есть, то есть) во главе с местным фюрером Ференцем Салаши – вот что должно объединить венгерский народ. И совершенно непонятно, почему, имея своим союзником могучее национал-социалистское движение в Германии, нилашисты все еще не у власти».

– Вы не могли бы объяснить мне, Хёттль, – оглянулся Скорцени на возникшего на пороге начальника службы безопасности района Балкан и Италии, – почему так случилось, что в стране, которая уже несколько лет воюет против русских и граничит с Германией, до сих пор у власти черт знает кто? Во главе с каким-то вшивым регентом, сухопутным адмиралом?

– У меня создается впечатление, что нилашисты Салаши, вместе со своими единомышленниками в военных и деловых кругах, ждут, когда в виде рождественского подарка им преподнесут правительственные кресла, – мрачно резюмировал Вильгельм Хёттль. – Они нагло ждут этого, как будто мы обязаны заниматься их внутренними делами.

– У меня оно еще более мрачное, – признался обер-диверсант рейха.

– Кстати, только что поступило сообщение, что на окраине Пешта[86], в трехстах метрах от казармы батальона войск СС, идет настоящий бой венгерского батальона с группой Сопротивления. Правда, бой этот затяжной, неспешный и при малой крови, тем не менее командир венгерских пехотинцев просит о помощи.

– Венгерский батальон? О помощи? Превосходно! Это может оказаться неплохим поводом. И даже началом.

– Началом чего? – встревожился штурмбаннфюрер. До сих пор он, подобно жандарму, больше заботился о том, чтобы в этой стране «ничего такого» не происходило. Абсолютно ничего, что могло бы подрывать стабильность правительства и уверенность в нем армии.

– Родль! – позвал Скорцени, вернувшись к столу. – Немедленно свяжите меня со штабом батальона «Центр».

– Слушаюсь.

– Это может быть началом всего, – только теперь, с некоторым опозданием, ответил Скорцени Хёттлю.

– По-моему, лично вас эти плохие будапештские новости взбодрили?

– Потому что я обожаю плохие военно-политические новости в той стране, в которой мне приходится действовать. Они заставляют встряхнуться и напрячь мозги.

– Это вы, Фёлькерсам?! – разорвал трубку своим тевтонским рыком обер-диверсант.

– Можете в этом не сомневаться, штурмбаннфюрер.

– Здесь Скорцени! – назвался Скорцени, хотя в этом уже не было необходимости. – Приказываю немедленно выступить и подавить весь очаг сражения! Да-да, того самого, что происходит у вас под носом!

– Но там трудно будет разобраться, кто с кем сражается, – глухим, охрипшим голосом ответил Фёлькерсам.

– Вы невнимательно выслушали мой приказ, гауптштурмфюрер! Я ведь не приказывал разбираться! Я приказывал истребить всех, кто держит в руках оружие! Но если при этом погибнет несколько десятков тех, кто представления не имеет, как его держать, вам, лично вам, фон Фёлькерсам, это простится! Я заранее отпускаю все ваши грехи!

Фёлькерсам был не из тех, кто бросался выполнять приказ, не высказав своего мнения. Его батальон лишь недавно пополнился новобранцами и добровольцами из некоторых тыловых подразделений, и теперь командир батальона налаживал их подготовку, понимая, что следующего пополнения ждать придется еще дольше и что, по существу, ждать его уже неоткуда. Он уже знал, что батальону предстоит штурм Цитадели, где на золотом счету будет каждый ствол, поэтому не понимал, почему он должен терять людей в стычке между венгерскими полицейскими и венгерскими повстанцами.

– Однако докладывают, что в борьбе с силами Сопротивления там задействованы солдаты и полиция. Причем тех и тех достаточно. Другое дело, что они не спешат с решительной атакой на позиции партизан.

– Меня не интересуют доклады венгерских «полководцев», гауптштурмфюрер! Мало того, меня совершенно не интересует, что именно там происходит. Если мне не изменяет память, ваш батальон именуется истребительным?

– Так точно.

– Так истребляйте же, дьявол меня расстреляй, гауптштурмфюрер, истребляйте! Солдат, полицию, партизан…

– Впереди у нас важные дела, и мне бы хотелось избежать каких бы то ни было потерь накануне известной вам операции.