ОПЕРЕТТА

Новый этап в его развитии начинается, примерно, с 1929 года, когда кончается существование номинальных коллективов и фактических антреприз. К этому времени завершается процесс огосударствления наиболее крупных опереточных театров, в первую очередь Московского театра оперетты и, позже, ленинградского Театра музыкальной комедии Народного дома. Эти театры располагают теперь значительными кадрами крупных актерских сил, большими сравнительно хорошими оркестрами, нужным количеством хора и балета.

По составу актерских сил доминирующее положение занимает Московский театр оперетты. В его составе мы можем увидеть почти все наши лучшие опереточные силы, а именно: Т. Я. Бах, К. М. Новикову, Д. Л. Сокольскую, Н. М. Бравина, Г. М. Ярона, В. С. Володина и из более молодых О. Н. Власову. Московский театр оперетты, более других, пожалуй, стоящий на позициях традиционного понимания жанра, является в то же время, по преимуществу, театром мастеров.

С этой точки зрения и нужно подходить к оценке его художественного лица. Линия развернутого темпераментного «каскада» находит свое выражение в мастерстве Т. Я. Бах, которая, пожалуй, является единственной представительницей чистого «каскада» в советском опереточном театре. В то же время К. М. Новикова представляет собой актрису лирико-«каскадного» плана, тяготеющую к созданию живого сценического образа, построенного на насквозь музыкальной основе. Наконец, в лице Р. Л. Лазаревой театр имеет актрису незаурядного дарования, совмещающую в себе наряду с типическими данными «субретки» и талантливую исполнительницу лирических ролей. По уровню своего мастерства указанные актрисы могут быть поставлены в один ряд с лучшими опереточными силами дореволюционного периода.

Из числа актеров Московского театра оперетты нужно особо выделить Григория Марковича Ярона, одного из ярчайших представителей комедийно-буффонного начала в опереточном театре не только советского периода.^[281]

Г. М. Ярон, начавший свою деятельность в оперетте еще в 1911 году, представляет собой образец законченной актерской индивидуальности. Создаваемые им роли являются вариантом единой, чрезвычайной емкой актерской маски, изменяемой актером в различных спектаклях только в деталях, поражающих в то же время богатством актерской техники и беспредельным чувством комедийного. По существу говоря, Г. М. Ярон разрабатывает традиционный типаж комика-рамоли, давно известный русской оперетте и имевший в прошлом немало талантливых представителей. Но рамоли-Ярон представляется все же как бы самобытным. Актер строит свою маску на обыгрывании самого себя, на нахождении раз и навсегда установленной походки, неизменяющихся интонаций, разнообразных, но в комплексе единых приемах «выхода — ухода» и на необычайной по масштабу импровизационной способности. Г. М. Ярон, в неменьшей степени, чем В. И. Родон, является автором исполняемых им ролей. Индивидуальные особенности этого актера требуют такого широкого введения буффонного начала в спектакли с его участием, что роль комика в исполнении Ярона перерастает обычные рамки, становясь основным звеном любого спектакля, вне зависимости от его фабульной структуры. В результате перед нами не просто комик-буфф, а скорей актер-эксцентрик, приближающийся по своей технике к мастерам западноевропейской аттракционной эстрады. Он разрывает ансамбль в общепринятом понимании, но спектакль с участием Ярона вообще приобретает необычные формы, становясь как бы монтажом аттракционов, построенным на очень крепкой формальной основе, подчас в ущерб единству в развитии сюжета и естественной взаимосвязи между отдельными партнерами.

Носителем лучших опереточных традиций является Николай Михайлович Бравин, представитель «героического» амплуа в Московском театре оперетты, создатель значительного ряда ролей певческого плана, отныне ставших как бы каноническими для большинства более молодых опереточных певцов.

Значительные по своим данным силы удалось собрать и в ленинградском Театре музыкальной комедии Народного дома.

В отличие от Московского театра оперетты ленинградский Театр музыкальной комедии строится преимущественно на создании единого актерского ансамбля, а не на отдельных актерских именах. Особенности огромной сценической площадки с грандиозным зрительным залом предопределили неизбежность отказа театра от камерного подхода к жанру. Спектакли ленинградской Музыкальной комедии типичны своей масштабностью, использованием значительных масс хора и балета и чисто оперным планом постановок. Поэтому внешне спектакли ленинградского театра резко отличаются от московских и толкают театр на путь тяготения к большой музыкальной форме.