Оползень

«Здесь, по-видимому, богатая аквамариновая залежь. Оконтурить бы ее… Узнать, как далеко и глубоко она простирается… Вдвоем немыслимо… Да и зачем? — подкралась мысль. — Для кого?.. Для господ акционеров, чтоб кло-де-вужо они хлестали до беспамятства? Кому она, к черту, нужна эта жила, над которой мы с Иваном ломаться будем?»

Про Мазаева-то, первым заявившего это место, Александр Николаевич как-то совсем и забыл в эту минуту… Кто, собственно, и зачем приказал им здесь гробиться?

А это что за сероватая прослойка? Ага, кварцевая жила, содержащая бериллий… Эх, если бы аквамарины!.. Так, не спешить, не спешить, подумать…

Он увидел новые вкрапления голубых кристаллов в кварцевой, иначе пегматитовой, жиле. Формироваться такая жила должна на умеренных глубинах. На малых или слишком больших глубинах условия для сотворения драгоценных камней неподходящие.

Он поковырял белесую каолиновую «рубашку» на одном из кристаллов. В полостях пегматитовой жилы они долго зрели, свободно и спокойно наращивая слой за слоем, одиноко, без соприкосновения с растворами других кристаллов: от этого может измениться состав или появиться дефекты. Но в этих кристаллах он не мог высмотреть ни замутненности, ни трещиноватости.

— Чего ждем-то? Давай тальянчики выбирать! — жарко поторопил его Тунгусов.

— Давай, начинай, время не теряй! — сузил вдруг ставшие злыми глаза управляющий.

Иван оторопел: так резок был переход. Радости Осколова словно не бывало. Раздражение, сумрачность отенили только что приветливое, веселое его лицо.

Иван молча отряхнул и надел пиджак. Он что, заискивать сейчас станет? Поищите другого, господин управляющий! По закону совместно полагается!.. Про закон, на который он не надеялся, Иван вспомнил, а что имеется автор заявки и он в первом праве, это и ему также в ум совсем не впало.

Иван нарочно засвистел и, щурясь от дыма, стал затаптывать тлеющие головешки кострища. В плечах изрядно ломило от копки. «А треснуть бы тебя кайлой по затылку, господин Осколов, — само подумалось, нечаянно, — чтоб ты в чувствие пришел!»

Такое совпадение, что подозрение этого рода в ту же минуту посетило и господина Осколова. Только он не об кайле подумал, а о черенке лопаты. Он способностей и гнева Иванова недооценивал. Но к Ивану он был так привязан и так ему за корешок целебный благодарен, что подозрению своему никакого значения не придал и сделал, между прочим, совершенно правильно, потому что Ивану не всерьез подумалось, а, как говорится, только чтоб душу отвести.

— Ну, чего ж? Ищи тальянчики! За огранку заплатишь, за оправу заплатишь. Продашь — с большой выгодой останешься, — насмешливо сказал Осколов, наперед зная, что огранка и оправа таких средств потребуют, каких у Ивана не наберется. Надо у родных просить, следовательно, их в долю брать. Навар выйдет грошовый. Ведь господину управляющему за земляные и взрывные работы тоже кое-что полагается? Или нет? Он даром тут мозоли набивал?

Александру Николаевичу даже и смешно стало, как он все сообразил. Обрадовались вспех! Мазаев-то умнее их оказался: за заявку выгоднее сразу деньги получить. А если хочешь барыши из жилки доить, предварительные средства вложить все равно потребуется. Ленька Мокрый давно бы миллионером стал, будь они хоть раз у него. А сырые камни продавать, если они, конечно, не краденые, а добытые, себе в разор: не просто ведь нагнулся да взял их!

— Один я? — не поверил Иван, ожидая подвоха. — Нашли ж вместе, вдвоем!

— Есть еще и третий! — с ударением сказал Осколов.

Иван даже плюнул в сердцах:

— Значит, надо, чтоб третьего не было! В тайге это просто.

Осколов нехорошо засмеялся, глядя прямо в глаза Ивану:

— Решительный ты, однако, парень!

Иван выдержал взгляд, не моргнул.

— Вот что: ты пошутил, я не понял. Ясно?

— Конечно, пошутил, господин управляющий.

Но готовность большая была в его ответном взгляде. Неизвестно даже, как далеко эта готовность зайти могла. Александра Николаевича она не покоробила. Он знал, что с людьми в таких положениях случается некоторого рода временное сумасшествие, но потом они приходят в себя. Поэтому он не напугался, он только насмешливость в голосе сохранил, отстраняющую, отрезвляющую:

— Ты думаешь, камешки сейчас россыпью в отвале валяются? Землю повороши — и подбирай? Ну, попробуй!

Иван попробовал, не отказался. Безуспешно, конечно. Ему скоро надоело ковырять мерзлые, руки царапающие комья.

— Огранку какую предпочтешь, Иван? — спросил издалека Александр Николаевич.

— А какую надо?

— Можно ступенчатую, можно под бриллиант, если для кольца камни будут предназначены.

— Диганишь? — догадался наконец Иван. — Надсмехаешься надо мной?

Осколов молча собрал остатки взрывчатки, шнур, рулетку, кайло, снес все в одну кучу, принялся укладывать в мешки. Потом он сел рядом с этой кучей, отвернувшись от Ивана, чтоб не видеть его и не слышать его громкого торопливого пыхтенья над отвалом.

Шумная ватага черно-пестрых крупноголовых птиц налетела на кедровник. Массивными клювами они принялись отделять от веток шишки и, не выпуская их из цепких лап, садились неподалеку у мочажины.