Опоздать на казнь

— Я нет. Я на него не покушался, — ответил ей Тоомас-Таможня с мягким прибалтийским акцентом.

Лена Бирюкова нахмурилась:

— А вот мы обладаем совсем иными сведениями. И у нас есть показания и самого потерпевшего, и ваших сокамерников.

— Им показалось, — продолжал настаивать Таможня. — Я сегодня этого Ольховского спас. Его камера судила, думали, что он переодетый милиционер. Я за него показания дал. Зачем мне его убивать было?

— И что же вы делали рядом с потерпевшим? Зачем вы на него набросились?

— Я не бросался. Я подошел к нему одеяло поправить. Я думал, что мы теперь друзьями станем с ним. Я его спас. Зачем вы говорите, что я его убивал?

— Ну надо же! Какая трогательная забота, будто это он вас спас! Заключенный Куухолайнен! Хватит мне тут шутки шутить. Вы что, голубой? «Одеяло поправить хотел», — передразнила допрашиваемого Лена.

Густая краска медленно разлилась по бледному лицу Таможни.

— Да. Я — гей. Я его полюбил.

Лена не удержалась, фыркнула и заявила:

— Сейчас ты у меня получишь, разлучник!

Она подошла к дверям, шепнула что-то контролеру, тот кивнул, вышел и почти тут же вернулся вместе с Юрием Гордеевым. Лена обернулась к нему:

— Вот, Юра, послушай, что этот голубчик несет. Говорит, что хотел он тебя вовсе не убивать, а приласкать, видимо, удавкой. Он, оказывается, у нас гей и тебя полюбил всей душой. Только он у нас такой — специфический гей, с садомазохистскими наклонностями, раз он любимому человеку пытался на шею веревку накинуть…

Юрий прошел в комнату, сел за стол напротив Тоомаса и сказал ему, подмигнув:

— Ну что, Таможня, хотел приласкать, полюбил?.. Бывает. Я-то тебя прощаю, что тут поделаешь, но вот ты мне расскажи про Бурцева. Его ты тоже полюбил с трагическим финалом?

Тоомас Куухолайнен снова побледнел. Лицо его приобрело зеленовато-землистый оттенок, и начал дергаться кадык на худой жилистой шее.

— Я не знаю никакого Бурцева.

— Еще как знаешь! Ты его убил. И меня пытался убить, именно потому что во время судилища догадался, что я по следам Бурцева пришел. Вот ты меня и не сдал уголовникам, потому что сам хотел расправиться. Давай уж колись! Глупо тут отпираться. Ты за покушение на меня уже добавку приличную получишь. А так все же учтем — помощь следствию, чистосердечное признание…

— Что вы от меня хотите, — голос Тоомаса сорвался на визг. — Я честный русский «валяльщик»! Я стою на таможне. Я в ваш город приехал в отпуск к друзьям, а вы меня арестовали ни за что…

— Арестовали тебя, Куухолайнен, как раз за таможенные махинации, так что ты тут честного «валяльщика» нам не валяй. Тебя калининградские коллеги вели и сдали уже нашим с тем, что ты с «пароходчиков» наших дань собирал да зарвался маленько. А вот про друзей своих калининградских, к которым ты приехал, расскажи поподробнее. Кто тебе Бурцева заказал?!

Тоомас пытался упрямиться, но Лена вдвоем с Гордеевым приперли-таки его к стенке. Правда, толку от показаний калининградца было немного:

— Я не знаю, где их искать. Я с ними дел не вел никогда. Просто Кенигсберг — город маленький. Таможня вся на виду. А они — люди очень серьезные. Они меня знали, но, клянусь, никаких дел я с ними не вел.

— Так почему же на убийство согласился?

Таможня испуганно зашептал:

— Таким людям нельзя отказывать. Мне велели. Я бы сам живым отсюда не вышел. Но это случайность. Просто потому что я в камере с Бурцевым сидел, поэтому и велели, заставили. Я никогда мокрых дел не имел. Но отказать таким людям нельзя было.

— Как же они тебе велели, голубиной почтой, что ли?

— Мне «малява» в передаче была. Там написали, что Алек Зандер мертв.

— Какой это Зандер?

— Мы в школе вместе учились, знакомы были. Но я никаких дел с ним не вел. Честно. Просто я его знал. Он сейчас в Питере жил. Это очень серьезные люди. Они весь Петербург взять хотели. Я с Алеком в казино встретился…

Тоомаса будто прорвало, видимо, он и сам понимал, что сказавши «а», надо говорить и «б», и он говорил, говорил без остановки, сыпал подробностями, но при этом продолжал через слово уверять, что его причастность — это чистая случайность.

— Алек мне предлагал в их бизнес войти.

— Вы отказались?

Тоомас посмотрел на Лену с укоризной и напомнил:

— Таким людям не отказывают. Но я и не согласился.

— А что же вы ему ответили?

— Я сказал, что буду думать. У них шумный бизнес. У меня теплое место на таможне. Все прикормлены. Зачем было мне рисковать. Я сказал, что подумаю. Но я не хотел с ними работать.

— Ладно, с этим пусть ваш следователь разберется, вы расскажите, как вам Бурцева заказали. Вам пришло письмо?

— Да, передача и «малява» в ней. Там было написано, что Алек мертв и что я буду следующим, если не уберу Бурцева.

— И кто же вам такую весточку прислал, гражданин Куухолайнен?

— Я не знаю, — пожал плечами Тоомас.

— Как это не знаете?! — возмутилась Лена. — Вам приходит письмо с требованием убить человека, а вы даже не знаете, от кого это письмо, но идете и человека убиваете?!