Оппенгеймер. Триумф и трагедия Американского Прометея

Оппенгеймер наивно полагал, что битва против супероружия выиграна. Вскоре, однако, выяснилось, что Теллер, Стросс и другие сторонники водородной бомбы не собирались отступать. Сенатор Брайен Макмахон сказал Теллеру, что его «тошнит от отчета консультативного комитета». Макмахон считал, что война с Советами «неизбежна». Шокированному Лилиенталю сенатор заявил, что США должны «побыстрее смести Советы с лица земли, пока те не сделали то же самое с нами…». Адмирал Сидни Соерс предупреждал: «Или мы ее [водородную бомбу] сделаем, или русские сбросят ее на нас без предупреждения». Многие вашингтонские чиновники высказывали похожие апокалиптические пророчества. Дебаты о супероружии разожгли тлеющие истерические настроения периода холодной войны и поделили ответственных лиц и политиков на два враждующих лагеря – сторонников гонки вооружений и приверженцев контроля над вооружениями.

Под давлением лоббистов Трумэн попросил председателя КАЭ Лилиенталя, министра обороны Луиса Джонсона и госсекретаря Дина Ачесона еще раз рассмотреть вопрос и представить окончательные рекомендации. Лилиенталь, разумеется, был настроен решительно против разработки супероружия. Джонсон выступал «за». Ачесон пока не определился. Обладая острым политическим чутьем, он хорошо понимал, чего хотят в Белом доме. После того как Оппенгеймер ввел его в курс дела, госсекретарь перевел детальные объяснения Оппи в упрощенную форму. «Я выслушал его предельно внимательно, – сообщил Ачесон коллеге, – но так и не понял, что пытался сказать Оппи. Как можно “на собственном примере” убедить враждебно настроенного параноика разоружиться?»

Неприкрытый скептицизм Ачесона показал Оппенгеймеру, как мало у него союзников в администрации президента. Правда, один твердый союзник у него был – Джордж Кеннан, готовившийся покинуть той осенью пост начальника отдела политического планирования Госдепартамента. Хотя Ачесон прежде очень ценил советы Кеннана, теперь они редко могли найти общий язык по главным политическим вопросам. Архитектор американской политики сдерживания был недоволен степенью ее милитаризации. Он окончательно лишился иллюзий, когда администрация Трумэна в ответ на неуступчивость Советов разорвала соглашение с СССР и учредила автономное правительство в Западной Германии. Поэтому в конце сентября 1949 года расстроенный, попавший в опалу Кеннан объявил о своем намерении полностью уйти с государственной службы.

Кеннан впервые повстречался с Оппенгеймером в 1946 году на лекции в военном колледже. «Он был одет в обычный коричневый костюм со слишком длинными брюками, – описал встречу Кеннан. – Роберт был больше похож на студента-выпускника факультета физики, чем на знаменитость. Он подошел к краю постамента и говорил, насколько я помню, без бумажки, 40 или 45 минут с такой поразительной безупречностью и ясностью, что никто не решался о чем-то спрашивать».

В 1949–1950 годах между Кеннаном и Оппенгеймером на основе взаимного уважения и образованности сложились близкие дружеские отношения. Оппи пригласил Кеннана в Принстон на секретный семинар по ядерному оружию. Кроме того, Кеннан имел много дел с Оппенгеймером по вопросу доступа Великобритании и Канады к урану. «Он держал уровень очень высоко, – отзывался Кеннан об этих встречах, – был очень подвижен в интеллектуальном плане, точен и проницателен. [На этих встречах] никто не желал заниматься пустяками, все стремились проявить свой интеллект с наилучшей стороны».

Кеннан еще раз приехал в Принстон 16 ноября 1949 года в разгар дебатов о супероружии. Он долго беседовал с Оппенгеймером о «нынешнем состоянии атомной проблемы». Оппи визит друга «вдохновил». Взгляды Кеннана показались ему «не догматичными» и «близкими по духу». На тот момент Кеннан предполагал, что в ответ на появление бомбы у Советов президент мог бы объявить мораторий на создание супероружия. «Ваши предложения, – написал Оппенгеймер Кеннану на следующий день, – показались мне вразумительными…» В то же время он предупредил, что «в нынешнем общественном климате» их не воспримут в Вашингтоне те, чья идея безопасности «приобрела застывший, окончательный вид». О том, насколько окрепло политическое чутье Оппенгеймера, свидетельствует следующее предупреждение: «Мы должны быть готовы встретить и преодолеть возражения тех, кто сочтет ваше предложение слишком опасным».