Опыт Октября 1917-го года. Как делают революцию

К концу работы Петроградской общегородской конференции (22 апреля), прежние оппоненты (не все, конечно; речь о Ленине с одной стороны и лидерах большинства ПК, с другой) практически поменялись местами в своем отношении к правительству. Это было одной из предпосылок того консенсуса, который партия обретет в ходе своей Всероссийской конференции несколькими днями позже. В то же время, во время кризиса вокруг ноты Милюкова партия столкнулась с внутренней проблемой, которая стояла в центре внутрипартийной борьбы в первой половине марта и была затушевана после редакционного переворота в «Правде» — с конфликтом двух важнейших инстанций — ЦК и ПК. Постольку поскольку важнейшие вопросы революции решались в столице, а все рычаги влияния партии на массы петроградских рабочих и солдат находились в руках лидеров и активистов ПК, этот орган объективно становился политическим (а не техническим) центром и, в случае несогласия с ЦК, мог составить ему серьезную альтернативу, играть роль второго центра партии.

Этот конфликт, связанный с ходом внутрипартийной дискуссии, развернувшейся вокруг «Апрельских тезисов» Ленина, выходил далеко за ее пределы. Противостояние ПК и ЦК не сводилось только к тактическим и теоретическим разногласиям; оно представляло собой конфликт институциональный. Он и стал завершающим аккордом петроградской конференции, отразившись затем на принципах организации нового внутрипартийного режима и на формировании той программы, которую партия примет на исходе апреля.

Через два дня, выступая на VII всероссийской конференции партии, Ленин публично осудит этот «бунт» ПК и пообещает навести в партии порядок: «в будущем мы будем все меры предпринимать, чтобы достигнуть такой организации, чтобы не было пекистов, которые не слушают ЦК». Он оценил «самодеятельность» Багдатьева и его товарищей как «величайшее преступление, как дезорганизацию».

Однако первое столкновение между сторонниками большей автономии ПК и теми, кто защищал политические прерогативы ЦК состоялось в последние минуты заседания петроградской общегородской конференции 22 апреля. Начал его Шутко, член ЦК (он был кооптирован в РБ ЦК еще Шляпниковым в марте) и один из тех, кто с самого начала присоединился к «тезисам» Ленина. По иронии судьбы, Шутко задолго до Ленина был сторонником вооруженного свержения Временного правительства, и призывал своих однопартийцев к этому еще 2 марта 1917 г., после того, как Совет впервые формально признал кабинет Львова. Теперь он выступал против тех, кто с теми же самыми лозунгами вышел на улицы: «раз мы имеем здесь, в Петрограде, ЦК, предоставить ему, а не ПК, руководство политическими событиями» — потребовал он у петроградских большевиков. Политическая позиции ЦК и ПК поменялись на 180 градусов, но, как и в марте, речь шла о конфликте двух центров и Шутко вновь оказался на стороне Центрального Комитета. С «горячей поддержкой» к нему присоединился Зиновьев.

Самое удивительное, что «централистское» предложение ЦК было очень резко встречено обеими фракциями Петроградского совещания — как сторонниками Ленина, так и группой Багдатьева. Причем сам Багдатьев выбрал примирительный тон, заявив, что «Центральный Комитет не может заменять Петербургский комитет» и что наилучшим выходом из положения могла бы стать договоренность о том, что «ПК должен координировать свои действия с Центральным Комитетом». Тем самым Багдатьев выразил свою готовность подчиниться ЦК при условии достижения некоего компромисса. Совсем по-другому звучало выступление Рахья, сторонника Ленина, с самого начала апреля защищавшего линию вождя (правда не известно его отношение к акции Багдатьева; был ли он в апрельские дни сторонником лозунга немедленного свержения правительства или нет; возможно, что был). Теперь же он негодовал: «Мы должны выразить недоверие ЦК… Предложение т. Шутко есть оскорбление ПК, выражение к нему недоверия». Инерция институционального конфликта оказывалась сильнее теоретических разногласий.