Опытный кролик

И странный человек Ненашев, сделавший ее своей женой.

Пристальный взгляд подруги Максим перенес спокойно. Видели картинку и похуже. Торжественные фотографии. Заваленный балыками прилавок. Штабель, нет баррикада, из консервов в витрине магазина. Медленно подползающий к вареным ракам объектив фотографа. А внизу чей-то искренний и возмущенный комментарий «Оказывается, все было. Вот какую страну просрали».

Но тут же в сознании, словно призрак возник Зощенко, со своей бессмертной «Голубой книгой». Завидное предупреждение, перестройка явно шла с ее станиц. Там, в каком-то рассказе, бродили какие-то восхищенные люди по царскому дворцу, цокая языком и щупая пальцем гобелены. После потрясенно выражались: «жили же так люди!»

Если одно выдуманное общество не могло жить без дифференциации штанов, то в другом, для особого статуса, существовали специальные магазины, куда пускали не всех, или не каждому хватало денег.

В сороковом году, как всегда по инициативе трудящихся на двадцать процентов подняли цены на промтовары и продукты [522]. Человек зачастую делает обобщающий вывод по одному документу или фотографии, не думая, что похож он на сводку средней температуры пациентов в больнице.

Странный парадокс. Кто не глянет мельком на предвоенную страну, то вечно лживой и виновной становится советская статистика [523]. По одному документу или фотографиям делает человек обобщающий вывод, не думая, что похож он на сводку средней температуры пациентов в больнице.

Панов задумался, почему он всегда испытывал постоянную грусть по этому времени. Ну, хорошо, умыть можно любого… э-э-э, социального фантаста словами из предвоенного доклада НКВД Советской Белоруссии: «витрины оформлены такими товарами, которыми магазины не торгуют» [524], и еще множеством документов, воспоминаний и цитат, убивавших на корню любые сказки о времени, когда жил якобы добрый дедушка Сталин и продавали очень вкусный пломбир.

Это его страна, его Родина, его история, какая бы она ни была и будет. Так что, лучше уж Саша укажет единый маршрут гражданам и слева и справа, соглашаясь со словами Молотова: «условия жизни в стране были трудными, а мы еще сверху кричали „давай!“».

Давай производительность труда, давай то, давай это! Шла упорная подготовка к неизбежной войне, но учесть и успеть все просто невозможно. Страна впахивала без выходных, струна напряжения и терпения у людей была натянута до предела [525].

Вот и не надо «неправильно отображать советскую действительность, изображая жизнь советских людей, как праздное, легкомысленное времяпровождение».

Одобрено ЦК ВКП(б). Точка. Подпись. Дата — 26 мая 1941 года [526]

.

А так, при каждом маломальском значимом промышленном предприятии или учреждении находились небольшие магазины «для своих». Внутриведомственная торговля. Там рабочие и служащие покупали продукты и одежду, через них снабжали свои же столовые.

И военным грех жаловаться. Военторг через свои магазины обеспечивал товарами и продуктам гарнизоны. Там покупались и вещи для родных и друзей. Никакой экзотики, со скидкой на время, обычный ассортимент магазинчика шаговой доступности в спальном районе «полушки», «копейки», «пятерочки». Но с гарантированным наличием товара и небольшой очередью.

Очень неплохо по качеству и ценам кормила Панова ведомственная столовая, особенно во времена продуктовых магазинов, предлагавших широкий ассортимент полиэтиленовых пакетов, соли, уксуса и спичек.

А по поводу ковров, хрусталя и отрезов, спустя много лет надо спросить таможенников со станции Чоп. Какой багаж следовал в Советский Союз из Южной группы войск? Люди никогда не менялись, все время желая жить покомфортнее.

Из буфета рядом доносился шум голосов, призывный смех и многозначительный звон стекла. Довоенное пиво — это не его печальное подобие в эпоху суверенной демократии. Продукт качественный, всегда находил любителей, потому что не стучал фальшью градуса в неокрепший мозг.

Увлекались и бильярдом. В большой комнате стояли три стола, к которым организовалась очередь. Принцип простой — «на вылет».

Максим облизнулся, но аккуратно двинул подругу в комнату с роялем. Там как раз закончили терзать инструмент москвичи. Теперь ей пора работать на будущее.

Ненашева сзади хлопнули по плечу.

— Вижу, дела пошли в гору!

— Царев, что ты тут делаешь? — Панов стремительно про себя выругался. Неужели все пошло прахом? История так и норовила вернуться в привычное русло.

— Развлекаюсь. А ты? Кстати, познакомишь меня со своей очаровательной спутницей? Интересная женщина!

— Увы, женой. Тебе ничего не светит.

— Даже так? Решил, наконец, остепениться? Нет, так не пойдет! Это не по-товарищески лишать меня места за свадебным столом! А то знаю, раз курс на семейную жизнь, значит, дружбе — хана.

— Ну тебя, к Аллаху. Скорее — сделать вдовой.

— Что стряслось, Максим? Почему такой пессимизм сегодня?

— Хочешь дождаться, когда на улицах города начнут стрелять? К тебе никто, кстати, не приезжал, уговаривать сдать оптику на проверку, например, куда-то в Минск?

— Откуда знаешь?