Опытный кролик

Но ночью посты пограничников слышали непрерывный гул транспорта — автомобилей, тягачей и, возможно, танков [173].

Если сначала при разборе инцидентов германские пограничники занимали линию показной вежливости и всячески пытались подчеркнуть этим свою «дружественность» [174], то к началу июня обнаглели настолько, что два их офицера перешли государственную границу, проходившую вдоль железнодорожной линии, и принялись вербовать железнодорожного сторожа. Хорошо, пограничный наряд вовремя заметил нарушителей [175].

На все протесты о нарушениях границы немцы начали заявлять «Мы не можем договориться с местным населением, а стрелять нам запрещено».

В этом была своя доля истины, бандитов и перебежчиков частенько поддерживало местное население. Новая граница по Бугу, разделила не только два государства, но и живущих когда-то в одной стране родственников.

Елизаров трезво оценивал ситуацию. Хватило одного урока. Иносказательно высказав собственные соображения в штабе 4-й армии, он получил от хорошего знакомого убийственный ответ. Есть мнение, что пограничники сами усложняют обстановку, трусят и шлют панические донесения в ЦК партии, Генштаб и само правительство [176]. Близкой войной этим летом не пахнет. Ни СССР, ни Германия не заявили друг другу никаких претензий. А все, что капитан видит, всего лишь элементы большой политической игры.

Почему-то никто не допускал и мысли о возможности немцев использовать излюбленный прием — нанести удар первыми. Это Михаил знал из истории Первой Мировой, да и книги о полыхавшем войне в Европе читал постоянно. Но высовываться не стоило. При его должности и четко озвученной позиции руководства, можно быстро покинуть место зама отряда по разведке.

Сейчас не принято открыто говорить о положительных качествах возможного противника — считается, что это вредно скажется на воспитании бойцов [177]. А если Елизаров прямо даст собственную оценку немецким войскам, накапливающимся на другом берегу Буга — девять из десяти напишут на него [178].

А какой-нибудь проходимец, уцепится, и даст письму ход и будешь ты вместо работы снимать с себя клеймо, обивая пороги инстанций. На тех, кто имел дело с разведкой и иностранцами, постоянно поглядывали косо [179]. Усугублять ситуацию не стоило, могло пострадать исключительно важное для страны дело. Кроме вермахта, первому в мире социалистическому государству угрожали многие. Перейти границу желали шпионы, диверсанты, контрабандисты, бандиты, да и просто перебежчики, ищущие хорошей жизни по разным берегам Буга.

Елизаров имел «глаза и уши» по обе стороны границы, но не стоит искать среди них Штирлицев и Зорге. На советских пограничников работали поездные машинисты, смазчики, стрелочники, скромные поселяне и жители приграничных городков. Были и отчаянные «ходоки», нелегально проникавшие на ту сторону и возвращающиеся через заботливо оставленные Михаилом «окна».

На сотрудничество они шли по разным причинам. Кто-то работал из патриотизма, кто-то думал сделать карьеру, кого-то припугнули судьбой родных и близких, а кто-то попутно и под солидной «крышей», решал вопрос нелегального товарооборота.

Для разведки нет отбросов. Но тех, кто очень любил деньги, под капитаном не ходило. И дело совсем не в твердых моральных принципах тщательно подбираемых Елизаровым, кадров. Валюты хронически не хватало даже оплатить добровольным помощникам текущие расходы [180]. А вот «двойные» агенты встречались, однако изымать их из оборота Елизаров не спешил, понимая ценность поставляемой противнику дезинформации.

Никто не узнает в этом ладном командире, с небольшим шрамом на щеке, бывшего студента филологического факультета Ленинградского университета. Доучиться так и не дали. В 34-м по комсомольскому набору его направили работать в ОГПУ. Окончив по первому разряду третью школу погранохраны [181]

, Елизаров попал в Мурманский погранотряд.

Финская война переродила его в хладнокровного разведчика. Дело, которым он занимался, капризно и требует огромного терпения. Не всякий кадр подойдет.

Капитан обладал удивительным даром легко сходиться с людьми, понимать их настроение и даже менять его в интересах дела. Иному на такой работе пришлось бы нелегко, а Михаил будто чувствовал, когда стоит пошутить, снимая с человека тревогу, усталость или налет уныния, а когда проявить жесткость и принципиальность.

Не удивительно, что Елизаров честно заслужил орден Красной Звезды, выследив, наконец, ту проклятую диверсионную базу на финском кордоне Корья [182]. Там и получил отметину на лице.

В середине сорокового Елизарова неожиданно перевели в 17-й погранотряд. Наверно оценили неплохое знание языка. Родина остро нуждалась в образованных кадрах на новой границе [183].