Опытный кролик

Те галлы де Голля дрались великолепно, но частный успех их бронетанковой дивизии не мог повлиять на конечный результат. Не помогли и новые танки, уязвимые для германских противотанковых пушек только с пятидесяти метров. Или ста, если стрелять в борт.

Да, бывало и так, одни всю компанию не сделают и выстрела, маршируя до Варшавы и Парижа, а другие в это время теряют товарищей, одного за другим.

А потом пьянящее чувство победы заглушило боль потерь! Они сделали это, поставив армию «лягушатников» на колени, стремительно, почти бескровно, без всяких «Верденских мясорубок».

Люди занимают немного места на просторах земли. Чтобы построить солдат сплошной стеной, их требуется несколько миллионов. Значит, промежутки между войсковыми частями неизбежны. Устранить их можно подвижностью войск, но для вермахта слабо моторизованная польская и плохо управляемая французская армия оставалась практически неподвижными. Промежутки становились настоящей брешью. Отсюда простое тактическое правило: «Танковая дивизия действует, как вода. Она оказывает легкое давление на оборону противника и продвигается только там, где не встречает сопротивления».

Танковые рейды, воспрепятствовать которым французы и поляки оказались бессильны, наносили непоправимый урон, хотя на первый взгляд производили незначительные разрушения — захват местных штабов, обрыв телефонных линий, поджог деревень. Танки играли роль химических веществ, которые разрушали не сам организм, а его нервы и лимфатические узлы. Там, где молнией пронеслись бронированные чудовища вермахта, сметая всё на своём пути, армия, с виду почти не понесшая потерь, переставала быть организованной военной силой и превращалась в отдельные сгустки. Вместо единого организма оставались только не связанные друг с другом органы. А между этими сгустками — как бы отважны не были солдаты противника, немцы продвигались беспрепятственно [273].

*****

К неудовольствию Иволгина капитан на час опоздал к «вечернему костру». Но вернулся, как и обещал — злой. Видок еще тот, испачканная пылью и кровью форма, пропахшая сгоревшим порохом и перебинтованная ладонь. А Суворов шепнул: командира недавно пытались убить диверсанты.

Вот, сидит он у костра и прихлебывает ужасно заваренный чай, изредка полизывая колотый кусок сахара. Решив однажды попробовать, Алексей напитка не осилил: еще бы, почти пачка заварки на кружку кипятка. Чудит комбат со своим средством вечной бодрости. А утром зараз выпьет три литра свежего холодного молока, принесенных батальонной поварихой из Бреста. И снова начнет бегать, как молодой олень, но как-то подозрительно часто меняя настроение [274].

Ненашев не зря пил с мужиками из военкомата.

Он специально смотался в Брест и чуть ли не на коленях уговорил знакомую хозяйку наняться к ним поваром, обещая всяческие блага. Та тетка молочница за день прибрала к рукам кухню не только УРровского батальона, но и соседей-саперов. Лично сняв первую пробу, Ненашев, как всегда загадочно улыбаясь, торжественно вручил тетке новую гимнастерку, шаровары, летние легкие брезентовые сапоги. Наказал бойцам обращаться к поварихе, как к старшине.

Суворов и Иволгин поморщились, но оказалось, что командир поступил правильно. Результат бойцы оценили. Внезапно казенная еда показалась почти деликатесом, а новая вольнонаемная очень уважительно советовалась с Максимом, гоняя поварешкой навечно сосланный в столовую наряд. Вернее, пока ребята не научатся.

Максим улыбнулся. Глядишь, скоро аксельбанты придется заказывать, для «чапаевской» атаки. В батальоне под двести с лишним человек, из которых пятьдесят офицеры. Или хотя бы повязки ввести, надо понимать, кто над кем командует.

Ладно, местный комсомольский лидер только что закончил «петь» правильный текст согласно бумажке, а собранные красноармейцы, что-то не очень заинтересовано на него поглядывают, перетирая некую проблему между собой.

Не знал Максим, насколько быстро в обществе, как-то живущем без социальных сетей, распространяются слухи. А народ волновался. Саперы шепотом рассказали — напала на командира вместе с «ихним» бойцом банда злых поляков с револьверами и кинжалами в зубах.

От верной смерти соседи Ненашева оборонили, за что теперь с УРовцев магарыч. Но и сам комбат из верного пистолета «ТТ» по-снайперски, в глаз, как белок, положил десяток. С главным злодеем дрался на ножах, пленил, едва не оторвав голову. Самое интересное, что несуразица никого не смущали.

Федор искренне старался, по-своему поднимая авторитет капитана, посулившего медаль и отпуск. Комбат Ненашев ему нравился, чем-то внешне неуловимо напоминая первого командира, времен еще империалистической войны.

— Вопросы есть? — по согласованному сценарию спросил Иволгин.

Ненашев притворно веселым взглядом оглядел публику. Если вопросов не будет — грош цена Максиму, как офицеру. Командиру надо знать не только, с какими мыслями солдаты пойдут в бой, но и заставить их сражаться. В этом он волен использовать все: от слова и личного примера, до мата, кулака… и пули.