Опытный кролик

— На, лови, — он бросил сержанту трофейный клинок. По случаю Ненашеву достался укороченный на каком-то местном заводике бывший артиллерийский кинжал с клеймом Златоустовского оружейного завода, девятьсот десятого года выпуска с удобно лежащей в руке, самодельной рукоятью. Неизвестный мастер, имеющий представление о балансе, хорошо поработал. Из кривого кинжала получился почти прямой и очень тяжелый нож. Рубить, колоть и резать, но метать — тяжело.

— Ну, что вы, очарованы? — ехидно спросил Ненашев бойцов, передающих друг другу трофей, — Не десяток, а сотню даешь!

Народ засмеялся, понимая несуразность слуха. Но Максим забрав клинок обратно, приладил к ручке веревочную петлю и крутанул его несколько оружие раз вокруг руки. Вроде как вещь нашла хозяина. Смех поутих.

— Двоих убили, одного взяли в плен. Нехорошей смертью люди умерли.

Максим сделал паузу.

Вокруг замолчали, ожидая продолжения. Разве смерть может быть хорошей?

— Родину свою предали. Что нас ненавидели — полбеды. Хуже, что к немцам пошли служить. Ладно, не будем о них.

Ненашев сокрушенно махнул рукой. Потом еще раз проверил балансировку трофея и метнул его с двух метров в деревянный столб. Промахнется только слепой. В тишине, кроме потрескивания костра, раздался звук, глубоко входящей в древесину отточенной стали.

— Такими клинками русские солдаты двадцать семь лет назад от немцев отбивались. Историю хотите знать? — Максим обвел народ глазами, ну и кто тут назначен добровольцем?

— Да, товарищ капитан, расскажите, — послышалось несколько голосов.

И рассказал капитан об артиллеристах, служивших в крепости Осовец. Как просило командование продержаться русских солдат сорок восемь часов, а они держались полгода, под огнем двенадцати и шестнадцатидюймовых пушек немцев.

Как шестого августа тысяча девятьсот пятнадцатого года семь тысяч германских пехотинцев, после применения газов, атаковали русские укрепления. Желтела трава, а листья на деревьях сворачивались и опадали. Навстречу батальонам ландвера вышло шестьдесят человек пехотного прикрытия — с изувеченными химическими ожогами лицами. Они, сотрясаясь от жуткого кашля (буквально выплевывая куски легких на окровавленные гимнастерки), зло ударили в штыки. Противник боя не принял и попятился назад, опешив от мысли — сколько еще «живых мертвецов» там, впереди, в мутном отравленном дыму.

Далее, выжившие артиллеристы успокоились, и вновь встали у пушек. Их батареи внесли в боевые порядки германцев такую панику, что немецкие пехотинцы топтали друг друга и висли на своих же проволочных заграждениях.

Враг так и не победил. Голыми руками можно взять гарнизон, который растерян и не слажен. Исключительно трудно, невозможно, когда он един, обучен и привык побеждать.

Панов скупо цедил каждое слово у костра, а не на лекции с привычной бумажкой. Красные отблески огня и прыгающие из-за них тени, гипнотизировали, казалось, что вновь наступил 15-й год. Собравшиеся люди жадно смотрели капитану рот. Они наяву желали тем солдатам, пусть и царской армии или вечного спасения, или полной и окончательной победы.

Так же отстраненно, но заставляя слушателей в ярости сжимать кулаки, Максим рассказал, как травили немцы газами крестьян из ближайших к крепости деревень, как надругались над трупами погибших товарищей. «Медведь, страшный зверь, и тот не трогает мертвецов, — говорили тогда стрелки, — а эти хуже зверей; погоди, дай дорваться» [280].

— Фашисты, — послышался чей-то шепот.

— Может, врет капитан, — неуверенно произнес кто-то из командиров. Об этом им никто никогда не рассказывал, а старая армия вызывала только презрение и смех. Вот, герои гражданской войны, Ворошилов, Щорс, Буденный — это да! А тут, оказывается — жили на земле отважные предки, которые погибали за страну еще до революции.

— Не врет, — вдруг рявкнул присутствующий здесь Федор, — я там был и два креста за оборону крепости имею. Вот только под газы не попал, в лазарете лежал. Но как помирали, те мужики — видел. В бой шли, на одной злости. Никто не вел. Сами — офицеров, почитай, почти сразу всех поубивало.

Ненашев с благодарностью посмотрел на него, а народ потрясенно смотрел на пожилого сапера и отводил глаза. На лице старого солдата блестели слезы. Оказывается, и сегодня не забыт их подвиг, не предан забвению. Ох, долго они не пускали германца в Россию, отойдя по приказу и оставив противнику руины вместо крепости.

— Спасибо, товарищ капитан, поясняли, что это и наша земля!

Максим кивнул. Да, жили в людях и такие настроения. Мол, своей земли не пяди, а на тебе, поперлись в Польшу, Румынию и Финляндию. Турцию еще хотим прищемить. Где же наша миролюбивая политика? И зачем защищать чужую территорию, где местные, вместо благодарности, вон, как зыркают на тебя.

Ну, а потом зазвучала песня, припев которой пели уже все.

— Если завтра война, если завтра в поход.Если черные силы нагрянут…

Когда красноармейцы разошлись, к комбату подошел начальник штаба.