Орчиха в свадебной фате

— Вот с Барброй и ставьте… мне присесть надо. — Магварр устало провел ладонью по вспотевшему, покрытому ручейками пота, лысому черепу. — Я еще не совсем от магического истощения оправился.

— Может, воды хочешь, трибун? У меня есть, прохладная! — подскочил возница.

— И от воды не откажусь!

Получив в руки кувшин с водой, Алаир Виатор отошел в сторонку, присел прямиком на землю, привалившись спиной к чешуйчатому боку б-ракона, который давно уже полеживал на выгоревшей от солнца травке. Приложился к горлышку, жадно глотая.

Его кадык мерно задвигался по мощной шее…

— Что зазевалась, наемница? Иди, подсоби мне!

Что-то я и правда зазевалась… засмотрелась на красавца магварра.

Не дело это, Барбра! Совсем не дело!

Сама ж себе сказала, что нельзя тебе влюбляться — все одно не быть вместе великому трибуну и простой наемнице-ориссе…

Пока я помогала вознице ставить на место ось да прилаживать колеса — солнце не только опустилось, но и скрылось почти полностью за кронами Хохотуньей рощи.

— Скорее, скорее! В колесницу запрыгивайте быстро! Сейчас начнется! — поторопил меня и магварра возница, впрягая всласть отдохнувшего б-ракона.

Наконец, мы все расселись по своим местам, возница слегка тронул поводья, б-ракон дернул колесницу…

…и тут я услышала громкий заливистый смех.

Мои губы невольно растянулись в улыбке.

Ну, невозможно удержаться, когда рядом кому-то так весело: невольно заражаешься настроением, начинаешь подхихикивать в ответ, даже если не знаешь, почему смеются. Вот и я — разулыбалась, обернулась, чтобы глянуть через плечо на хохотунов. В том, что это были они, я не сомневалась.

Краем глаза заметила, что магварр стиснул зубы и оглядываться не собирается.

— Не смотри на них, — посоветовал мне Алаир, цедя слова и выпячивая напряженную нижнюю челюсть.

Но было поздно.

Мой взгляд уже зацепился за невероятное, феерическое зрелище!

Вслед за нами летела стая восхитительных существ, похожих на сказочных фей. Каждое было размером с голубя. Их стрекозиные полупрозрачные крылышки светились в темноте маленькими радугами. На лету существа кувыркались, гонялись друг за другом, каким-то чудом не сталкиваясь, и смеялись, смеялись, смеялись — звонкими детскими голосами, голосами мужчин и женщин.

Казалось, что нас догоняет разноцветное облако беззаботного счастья.

В этом счастье хотелось утонуть! Слиться с пестрой мельтешащей гурьбой легкокрылых существ, умеющих веселиться и смеяться так искренне!

— Не верь этому смеху и веселью, Барбра. — Трибун схватил меня за локоть, сжал его до боли. — Если хохотуны и счастливы, то только оттого, что сегодня им повезло найти жертву, и сейчас они загоняют ее.

Слова трибуна не произвели на меня никакого впечатления. Я была поглощена дивным зрелищем, завороженно следила за волшебными существами и улыбалась все шире.

Тем временем, хохотуны догнали и обогнали нас, несмотря на то, что наш б-ракон бежал так быстро, как только умел. Нечисть окружила нас со всех сторон. Теперь отворачиваться было поздно, закрывать глаза — бесполезно. В ушах звенел смех. Перед глазами мелькали радужные пятна.

Первым не выдержал, сдался возница, когда у него перед носом парочка существ столкнулась грудь в грудь и тут же разлетелась в стороны с восторженным писком и хохотом.

— Ну, дают! — воскликнул юнец восхищенно и засмеялся.

Потом захохотал. Потом заржал в голос, захлебываясь, утирая подступившие слезы.

Я не удержалась — тоже захихикала громче прежнего.

— Барбра! Прекрати! — магварр держался стойко. Ему каким-то чудом удавалось даже не улыбаться. — А ну-ка, иди сюда.

Алаир Виатор притянул меня к себе на колени, усадил лицом к лицу.

— Что?..

— Или я тебя сейчас поцелую, или мы оба сорвемся на смех и выпрыгнем из колесницы, чтобы разделить с нечистью ее веселье…

Не вдаваясь в дальнейшие объяснения, трибун впился в мои губы поцелуем. Его широкие горячие ладони отправились в чувственное путешествие по моему телу. Эти ощущения были настолько захватывающими, что я мигом забыла о хохотунах. Мой мир сузился до трибуна, его твердых мышц, шумного дыхания. До его все более смелых ласк, от которых меня словно простреливало электрическими разрядами.

Наверное, мне следовало вспомнить, что я запретила себе мечтать о трибуне и его любви. Вероятно, следовало сопротивляться и отталкивать мужчину. Но мне этого совершенно не хотелось! Я ластилась к мужчине, чувствуя себя мартовской кошкой, гладила и царапала коготками его лысый татуированный затылок, вздыхала и таяла, забыв обо всем на свете!

И все же… в какой-то момент я сумела на пару мгновений отвлечься, отстраниться от трибуна и глянуть поверх его плеча назад, на тракт. В радужном свете, исходящем от хохотунов, мне удалось разглядеть жуткую картину!

Вслед за нашей колесницей мчалось по тракту стадо жутких тварей, которых здесь именовали ворлоками. Я думала, это будет что-то вроде волков. Но нет! Нас преследовали огромные дикие кабаны, покрытые иглами, как дикобразы! Эти иглы светились в темноте красным, а длинные загнутые клыки, выступающие из нижней челюсти, мерцали белизной.