Орда (Тетралогия)

Мерцающий дацан в урочище Оргон-Чуулсу... Он находился вне времени — к такому выводу пришёл нойон — и лишь иногда выпадал в ту или иную эпоху — и тогда возможен был переход. Ещё лет пятнадцать назад, спасаясь от натиска врагов, Баурджину-Дубову удалось оказаться в 1939 году, в то самое лето, когда он — второй номер пулемётного расчёта 149-го стрелкового полка — лихо дрался с самураями на Халкин-Голе. Он тогда искал Джэгэль-Эхэ, будущую свою супругу. Нашёл, и заодно спас от смерти себя самого — молодого. Вынес, доставил в госпиталь... И вместе с Джэгэль-Эхэ поспешил обратно в урочище. А в следующий раз прихоть судьбы вкупе с собственной волей забросили князя в расположение особого отдела кавполка — нужно было выручить своих, того же Гамильдэ-Ичена тогда совсем ещё юного. Еле ушли тогда, ну, да ничего, Господь миловал. И вот, с той поры минуло уже лет пятнадцать по здешнему счёту — и больше никаких временных сдвигов! Нет, с урочищем Оргон-Чуулсу ничего не случилось, оно по-прежнему находилось на своём месте, недалеко от реки Халкин-Гол, почти совсем рядом с Баурджиновым кочевьем. Только вот... Только вот старый дацан там больше не появлялся, и вообще ничего не происходило. Закрылась дверца! — как с некоторым оттенком грусти пояснил сам себе Дубов. Ну и чёрт с ней! В конце концов, там, в СССР, любимая жена его, Татьяна, умерла в конце шестидесятых, дети выросли и разъехались — и что прикажете делать? Доживать век пожилым бобылём хоть бы и в звании генерала? Нет, уж коли судьба подарила Дубову такой шанс — прожить жизнь снова, только в другом времени и месте — нужно было этот шанс использовать! Да так, чтоб, как написано в знаменитом романе — не было мучительно стыдно...

И Баурджину не было стыдно за свою жизнь. По крайней мере — пока.

— Вот что, парень, — подумав, решительно заявил князь. — Завтра с восходом проведёшь меня в урочище.

— Нет!!! — воскликнул юный разбойник, от ужаса округлив глаза. — Лучше повесьте меня во-он на том суку!

Баурджин усмехнулся:

— А что ты так боишься?

— Там живут злые демоны! — дрожа, испуганно промолвил Кижи-Чинай.

— Надо же — демоны! Ты сам-то их видел?

— Сам — нет, но об этом все знают.

— Все — это кто?

— Ну-у... — парень замялся. — Многие из нашей шайки... Атаман — так вообще там чуть не погиб! И ещё двое наших... Они как-то решили, что атаман прячет там сокровища, решили посмотреть, и... Никто их больше не видел!

— Так, значит, отыскали-таки сокровища да деру! — решительно заявил нойон. — В общем, завтра пойдём. И твоего согласия я не спрашиваю — поверь, оно мне ненужно.

— Но я... — Кижи-Чинай всё же пытался протестовать, но Баурджин умело пресёк все попытки:

— Ты знаешь, сколько времени можно сдирать с живого человека кожу? И как это больно?

Кижи-Чинай ничего не ответил, лишь поник головой. Понял, наконец, что спорить с этим важным господином — себе дороже. Уж лучше урочище — чем мучительная гибель.

— Ну вот. Рад, что мы договорились! — князь с улыбкой потрепал юношу по плечу. — В конец концов, получается, что ты у нас вроде как, гость. А в гостях — воля не своя!

Утро выдалось холодным, промозглым, с серым придавленным к земле небом и еле видим солнцем, медленно поднимавшимся в облаках рассыпавшимся яичным желтком. Над урочищем клубился густой туман, настолько густой, что, если вытянуть руку, не видно было и пальцев.

— Может, не пойдём? — с надеждой обернулся Кижи-Чинай. — Что мы там сейчас увидим?

— Пойдём, — хохотнул князь. — Что-нибудь да увидим, а если и не разглядим — так пощупаем!

Пленник понурил голову — не очень-то ему хотелось сейчас щупать демонов. Да и не только ему — воины Керачу-джэвэ, судя по их виду, тоже не горели особым желанием спускаться в овраг, клубящийся жёлто-серым туманом.

— Вот... — кивая на густой кустарник, остановился Кижи-Чинай. — Тут оно и начинается, урочище Уголцзин-Тологой.

— Ну, идём!

Нойон решительно шагнул в кусты первым, развёл ветки руками... Внизу, в овраге, истошно завыл волк!

— Ой!

Пленник и стражники резко отпрянули, словно и в самом деле услыхали рёв демона! Хорошо ещё, не побежали назад. Попробовали бы побежать!

— Спускаемся! — обернувшись, махнул рукой Баурджин.

И пошёл у устью оврага по узкой еле заметной тропке. Ага... Тропинка всё-таки была, пусть уже и заросшая, давно нехоженная. Но была, была всё-таки. А значит, в урочище кто-то наведывался! Интересно, кто? Демоны?

Баурджину-то было легко — воспитанный в духе исторического материализма и диалектики, он, естественно, ни в каких демонов не верил вообще, и вот в этих — что якобы жили в урочище — в частности. Брехня! Бабушкины сказки или, как выразился бы Владимир Ильич Ленин — «поповская антинаучная чушь»!

Туман становился всё гуще, и в его плотном кисельном мареве слышались какие-то непонятные звуки. Вот что-то стукнуло. Вот — зазвенело. А вот кто-то гулко захохотал, казалось, прямо над самым ухом!

Несчастный Кижи-Чинай аж присел от страха.