Орда (Тетралогия)

Баурджин задумчиво кивнул, не сводя глаз с трупа:

— Очень может быть, Инь. Есть у нас мастера-каллиграфы?

— Думаю, есть, — следователь почесал бородку. — Их всех должен знать некий господин Та Линь, владелец лавки писчих принадлежностей и бумаги. Очень увлекающийся человек! Я пошлю Жэня?

— Да, пусть пока просто поговорит с этим Та Линём и составит список коллекционеров. Дальше решим.

Отправив Жэня, князь вскочил на коня и, махнув рукой воинам, поскакал во дворец — на сегодня было намечено ещё немало важных дел.

Иероглифы, — на скаку рассуждал Баурджин, — да, можно предположить, что несчастные парни пострадали из-за своей любви к нательным росписям. Чёрт! Надо было сказать Иню, чтоб выяснил, было ли у убитых что-нибудь общее? Впрочем, Инь опытный следователь, выяснит всё и так, уж как-нибудь обойдётся и без ценных указаний начальства. Иероглифы... Сколь почтенно и изысканно великое искусство каллиграфии — и надо же, его так вот опошлить, поместить в коллекцию рисунки на человеческой коже! Прямо фашизм какой-то!

Да не просто поместить, а специально для этого пойти на убийство! Та Линь, Та Линь... Да, у него лавка, где можно иногда встретить неплохую каллиграфию и рисунки. Кажется, Турчинай как-то упоминала его. Да ведь он вхож в её круг! Забавный такой толстяк в алом халате. Кстати, похоже, этот Та Линь знал о том, кто скрывается под именем «Свежий ветер». Знал? Если знал, то...

Князь поднял коня на дыбы.

— Ты... и ты! — Баурджин ткнул пальцем в грудь подскочившим воинам. — Знаете, где писчебумажная лавка Та Линя?

— Да, господин наместник!

Наместник, ха-ха... пока ещё наместник.

— Догоните судебного секретаря Жэня! Ну, того смешного парня, что ездил сегодня со мной. Пусть не заходит ни в какую лавку, а срочно — срочно! — мчится ко мне.

Кивнув, воины взяли коней в рысь. Баурджин посмотрел им вслед и задумчиво повернул к дворцу.

Каллиграфы... «Свежий ветер»...

— Фань! — едва войдя, нойон бросил на пол плащ. — Ты, кажется, отдал свои иероглифы в лавку Та Линя? Ну, после выставки.

— Да, господин, отдал. Не ради денег, — юноша вдруг смутился. — А просто... Просто мне захотелось, чтоб их увидели простые люди... или кто-нибудь приобрёл для своей коллекции.

— А Та Линь знал, что «Свежий ветер» — это ты?

— Знал. Только он и знал... Но откуда вы...

— Я же занимался каллиграфией, мальчик! — громко расхохотался князь. — А это уж такое искусство, что весь характер каллиграфа, все его привязанности, тайны, даже внешность, отражается в рисунке, словно в серебряном зеркале. Так что, не знаю, как другие, а я сразу понял, кто такой «Свежий ветер». И что его мучает какая-то тайна. Теперь знаю какая — заговор!

— О, господин, — Фань низко опустил голову. — До сих пор не могу поверить, что вы простили меня.

Подойдя ближе, князь обнял юношу за плечи:

— Ты мне очень сильно помогаешь, Фань. Ты мне нужен! И, знаешь, я вовсе не думаю, что смогу полностью доверять новому секретарю. И вот ещё, как там наш гость? К сожалению, я не смог с ним пообщаться сегодня.

— О, это славный молодой человек, — улыбнулся Фань. — Учит меня своему языку. Точнее — пытается учить, как и я его — тангутскому.

— Вот как? И что же ты уже выучил, интересно послушать?

— Ммм... — секретарь смешно наморщил лоб и поднял глаза к потолку. — Вот: je suis, tu es, il, elle est...

Баурджин захохотал, заржал даже, словно скаковая лошадь. Ну конечно — уж никак гимназист Петенька не мог оставить своего нового приятеля без столь необходимого каждому культурному человеку французского языка! Спряжение глагола «этр» — что может быть прекраснее?

В этот момент за дверями, в приёмной раздался вдруг жуткий грохот.

— Что там такое? — вздрогнув, воскликнул Фань. — Неужели упала крыша?

— О, нет, нет, — не прекращая хохотать, замахал руками князь. — Думаю, это всего-навсего явился Жэнь. Ну, тот самый парень, помощник следователя.

— Пойду, посмотрю!

Секретарь только и успел распахнуть дверь, как на пороге появился Жэнь Сужень — ну, кто же ещё-то?

Поклонился:

— Звали, господин наместник?

— Звал, звал. Что там за грохот, Жэнь?

— Да там какой-то цветочный горшок стоял...

— О, боги, боги! — с горестным стоном Фань воздел руки к потолку. — Прекрасная фарфоровая ваза эпохи Сражающихся царств!

— Так этот горшок разбился. Вот, у нас в деревне тоже был такой случай...

— Хватит, хватит. Жэнь! Лучше скажи — ты успел зайти в лавку?

— Нет, господин наместник, не успел. Прискакали эти олухи, из стражи, набросились, во дворец притащили. Уж здесь только соизволили объяснить, что вы меня звали. Слушаю, господин наместник!

А Баурджин и забыл — зачем он звал парня? Ну, хотел, чтоб тот пока не тревожил лавочника Та Линя, человечка, надо сказать, муторного. А ещё? Ага, вот!

— Ты, кажется, ещё с утра хотел о чём-то доложить, Жэнь?

— Да, о самостреле. Это ведь работа мастера Эрнай-чи?

— Да, так, — посмотрев на князя, кивнул секретарь. — Именно этого мастера.

— И стрела — его же работы...

— Эй, эй, — Баурджин поспешно придвинул арбалет к себе. — Только не касайся стрелы, Жэнь, да и самострела тоже. Издалека смотри! Так что ты хотел сказать?