Ордалия

В кассе Ованес приобрёл билет и направился к колесу обозрения. Раньше кабины напоминали разноцветные металлические чашы открытого типа, где по центру устанавливался круглый рычаг, позволявший крутиться в разные стороны. Поднимаясь на самый пик вращения колеса, можно было не только наслаждаться видом, но и глотнуть свежевого воздуха, разносящегося ветром. Шли годы и кабины-чаши признаны не безопасными. Им на смену пришли стеклянные кабины с металлическим каркасом закрытого типа. Нововведение не сразу было принято людьми, но всё же пользовалось спросом.

Поездка на колесе-обозрения еще больше погрузило Ованеса в воспоминания.

— «Когда я вырасту, я куплю нам много-много билетов и мы будем кататься здесь каждый день. Ты ведь будешь со мной кататься, когда я вырасту, мам?»

— «Конечно, сынок. Обязательно покатаемся. — гладя сына по голове, ответила мама. — А кем ты хочешь стать?»

— «Я хочу быть суперменом. Хочу помогать другим людям!»

— «Не обязательно быть супергероем, чтобы помогать людям. — усмехнувшись, ответила мама»

— «А как это? Как я могу кому-то помочь, если у меня не будет суперсилы?»

— «Вот смотри, сынок. Я простая учительница, но это не мешает мне помогать людям. Благодаря мне дети-школьники получают знания. Понимаешь?»

— «И у тебя нет никаких способностей?»

— «Нет, сынок, — мама улыбнулась и взъерошила волосы сынишке, — Теперь посмотри на папу. Он простой автомеханик, но это не мешает ему помогать людям. Машинки у людей ломаются, а наш папа помогает их починить. Понимаешь?»

— «Я понял! — воскликнул маленький Ованес. — Вы у меня супергерои! И я тоже стану таким!»

— «Обязательно станешь, малыш. — мама поцеловала сына в лоб и взяла за руку. — Нам пора выходить.»

Воспользовавшись одиночеством, сидя в кабинке колеса обозрения, Ованес заплакал и мысленно просил прощения у матери. Работа в государственном аппарате вскружила ему голову и он совсем перестал уделять время родителям, которых намеренно отодвинул на второй план. Бесчисленное количество ужинов с родителями было отложено из-за нежелания тратить время в пустую. Горькие воспоминания разъедали глаза потоком слез. Весь негатив, что он проявлял к родителям накатывал волнами, одна за другой, и Ованесу оставалось лишь переживать всё это заново. «Мама, прости меня» — сквозь слезы шептал Ованес — «Прости что не был рядом всё это время. Прости что откладывал встречи. Прости, прости, прости…».

***

— Ментальный заслон разрушен, — прикрыв глаза, сказала Адрастея, поглощенная ярким светом.

Ее голос стал слегка металлическим и другие члены Ордалии поняли, что она пытается считать ауру Филикяна.

— Что с объектом наблюдения, Адри? — Форсети упёрся о кулак подбородком, — Докладывай.

— Ничего не понимаю, — чертыхнулась Адрастея. — Этого не может быть!

— Сестра? — настороженно окликнула Адрастею Немесида. — Что ты увидела?

— Пока не уверена, но… Проверь пожалуйста Марцына. — Адрастея покачала головой. — Надеюсь, что я ошиблась.

Яркое свечение окутало Немесиду, погрузив ее в транс и перенося в сознание Марцына.

***