«Орден меченосцев». Партия и власть после революции 1917-1929 гг.

В губерниях создалось «ликвидаторское настроение» по отношению к органам ЧК, как выразился председатель гомельской чрезвычайки Даниловский[821]

. Чекистам было обидно и непривычно, что мысль о существовании чрезвычайных комиссий уже не так, как прежде, волновала и взбадривала умы обывателей. Руководитель гомельских чекистов характерно жаловался своему начальству на Лубянке о том, что губком партии намерен совершенно подмять под себя органы. Дескать, бюро губкома заявляет, что экономический отдел губчека теперь должен быть налоговым подразделением губфинотдела. «У меня создалось твердое убеждение, — продолжал Даниловский, — что бюро губкома исходит не из положения вещей в ЧК, а только использует свое партийное право. Вырывают тех, на кого распространяется их партийная власть, а она распространяется на всех, кроме членов коллегии. Но и тут губком находит выход. Губ кому потребовался член коллегии губчека тов. Пален на должность смотрителя за домами губкома и губисполкома. Палену предложили оставить ЧК, иначе он будет лишен партийного билета. Билет отняли, а мне заявили, что беспартийные не могут быть членами коллегии. Конечно, я был вынужден Палена отстранить, после чего Пален тотчас получил билет обратно. Обход циркуляра ЦК проделан артистически». Губком вторгается в чисто административные, внутренние дела губчека, вмешивается в назначения работников в уезды. «Губком до того обнаглел, что если им намечается работник для своих нужд, то лучше во избежание скандала откомандировать его, ибо все равно потом это проведут постановлением». А в самой партийной организации, в уездах «застой и гниение», меланхолически и как-то невпопад заключил свой доклад глава гомельских чекистов.

В течение 1922 году задачи спецорганов существенно усложнились. Карающий меч революции был вновь извлечен из тесных ножен. Кратковременный период пренебрежения интересами и даже шельмования органов сменился воодушевленным подъемом борьбы с контрреволюцией. Руководство партии задумало и развернуло широкомасштабные кампании против церкви, оппозиционных партий и инакомыслящей интеллигенции. Соответственно Цека партии пришлось внимательнее прислушиваться к запросам их непосредственных исполнителей.

16 мая 1922 года зампред ГПУ Уншлихт пожаловался секретарю ЦК Куйбышеву: «За последнее время в связи с реорганизацией ВЧК в Госполитуправление среди местных парторганов замечается тенденция к снятию ответственных работников органов ГПУ с занимаемых ими постов и переброска на другую работу. Это происходит в большинстве случаев без ведома и согласия ГПУ, всякое же сопротивление местных органов ГПУ вызывает меры репрессивного характера и не достигает цели. Так как произведенное сокращение штатов, чекистская и партийная чистка сократили до минимума число сотрудников наших органов, то всякие такие несогласованные переброски крайне вредно отражаются на работе и нарушают Положение о ГПУ, по которому сотрудники приравниваются к лицам, находящимся на действительной военной службе и отвечают как таковые».

Уншлихт просил продублировать уже имеющийся циркуляр ЦК РКП(б) о том, что сотрудники органов ГПУ не могут быть отозваны или переведены без согласия ГПУ. Тогда ему было отказано и предложено в случае нарушения парторганами положений циркуляра в каждом конкретном случае обращаться в ЦК за содействием[822]

. Но поскольку дискриминационный стиль отношения партийных комитетов к спецорганам превратился в норму партийно-чекистской жизни, ЦК РКП(б) 23 октября 1922 года все-таки издал долгожданный чекистами внятный циркуляр, в котором разрешил ГПУ самостоятельно (по ведомственной линии) без предварительного запроса производить переброски своих сотрудников. Перемещения полномочных представителей ГПУ, начальников губотделов и их заместителей — по согласованию с парткомитетами и с ведома ЦК. Отзывать работников из гепеу разрешалось только в крайних случаях и только по согласованию с Госполитуправлением[823].

Тем самым полномочия органов в отношении своих кадров были восстановлены и укреплены. Но не просто восстановлены, а вскоре даже расширены в отношении многих коммунистов, которым когда-либо доводилось носить чекистскую кожаную куртку. С ноября 1923 года распоряжением Молотова уже партийные комитеты были обязаны ставить в известность местные органы ГПУ в случае переброски членов партии, в прошлом служивших в чека не менее года на ответственных должностях[824].