Орден Небесного клинка (СИ)

— Удастся ли? К сожалению, господин Райан оставил дела не в лучшем состоянии. Завод стоит без дела, работники по большей части сами уволились, а тех, кто остался, уволил ваш брат.

— Завтра начну разбирать документы и обзванивать бывших партнёров, — приступив к еде, сказал Руперт. — Только с моего дохода будет проблематично содержать особняк.

Ужин удался на славу. Бабушка Рупа была очень требовательной к качеству блюд, поэтому все работники, кто имел дело с продуктами, обучались ею лично. Герман не был исключением. Паста вышла образцом aldente, а свиную отбивную он запёк в соево-чесночном маринаде и украсил листьями салата с кусочками томатов.

После еды дворецкий предложил присесть перед камином и откупорить бутылочку вина в честь возвращения Рупа. На удивление, погреб оказался почти пустым. До того как изгнать брата Райан вообще не прикасался к спиртному, но, похоже, что-то изменило его предпочтения. Возможно, что-то вроде чувства вины.

— Расскажите, где вы были все эти годы? — под треск дров, спросил Герман. — Господин Райан сказал, что не мог отыскать ваш адрес из-за того, что вы переезжали.

— Сказать по правде, я много где успел пожить, — Руп глотнул белого сухого. — Первую неделю… или, может, две, я жил здесь, в Альгриде. У одноклассника, Чарли Уивера. Потом он поругался с родителями, и мы вдвоём рванули в Ваюту.

Руперт с улыбкой вспомнил те дни. Поначалу это бунтарство даже показалось парням весёлым, но на поверку жизнь в столице оказалась крайне тяжёлой. Привыкший к прислуге и горячим обедам, Руп оказался в ужасе, узнав, как живут простые горожане. Сам он несколько месяцев работал в портовом складу, где и ночевал на мешках с перловкой.

— Чарли вскоре поехал обратно домой. Я проводил его на поезд, а потом пошёл обратно по мостовой, там я увидел человека, рисовавшего на заказ. Он стоял перед мольбертом в свете заката, а напротив него красивая женщина на фоне городского канала, — взгляд Руперта словно затерялся в пламени камина. — Я был в грязной рабочей одежде, и художник прогнал меня, но этот образ так и не вышел у меня из головы.

Руперт стащил карандаш у начальника склада, нашёл в переулке старый потрёпанный учебник по географии и прям на его страницах начал рисовать. Работал он допоздна, а электричество на ночь отключали, поэтому практиковаться приходилось ранним утром. Он выходил со своим учебником на пирс, перед началом рабочего дня и делал свои наброски. Благо, мама успела многому научить его, за несколько лет до смерти, поэтому зарисовки младшего Свивера не были из рук вон плохи.

— Вскоре и я стоял на мостовой, только у меня был не мольберт, а кусок фанеры с деревянного ящика, а бумагу я таскал из кабинета начальника, — Руп сел вполоборота к внимательно слушавшему дворецкому. — Видите ли, карандашные рисунки тогда уже всем наскучили, поэтому ко мне толком никто не подходил, всем нравились масляные картины. Ни на нормальную бумагу, ни на инструменты и тем более краски у меня денег не было, и я начал думать, чем же таким завлечь людей.

Как-то раз через наш порт проходил груз медицинского гипса, и мне удалось раздобыть себе полкилограмма. Я решил наносить его крупными мазками, чтобы на рельефной поверхности играл свет и таким образом создавался объём без применения других цветов.

К Руперту тогда подошёл мужчина лет пятидесяти. Он выглядел очень старомодно, на его голове сидел котелок, усы он стриг в форме подковы, носил сюртук и ходил с тростью, не имея при этом проблем с ногами. Попросив простой карандашный рисунок на фоне моста, джентльмен протянул Рупу четыре юты, — а обычно ему платили всего одну, — гордо выпрямился, убрал левую руку в карман, правой упёр трость в мостовую и уставился на водную гладь. Руперт потянулся было за карандашом, но тут же понял, что потерял его. Юноша замялся и уже хотел было вернуть деньги, но что-то в облике старомодного джентльмена остановило младшего Свивера. Была в нём какая-то харизма, нечто такое, что завораживает умы художников и требует передать это на холсте. Руп быстро развёл немного гипса в консервной банке и принялся наносить его складным ножом прямо на лист фанеры.

Вскоре на плоской деревяшке появился человек с тростью, на заднем фоне возник мост, а за ним утыканный домами дальний берег канала. Когда гипс уже заканчивался, Руперт аккуратно добавил деталей. Получилось неидеально — местами материал лёг плохо и даже сползал, а когда Руп пытался его поправлять, появлялись комки, одна опора моста растянулась, а среди домов образовались просветы. Раствор явно был слишком жидким.

Клиент Рупа стоял неподвижно больше получаса, выжидая свой карандашный рисунок и представив, как он разозлится за то, что был обманут, юный художник не на шутку испугался. Но обратной дороги уже не было. Младший Свивер развернул свой лист фанеры, и глаза заказчика округлились, его брови сошлись вместе. Казалось, что он вот-вот взорвётся, точно шахтёрский динамит. Мужчина прищурился, взял кусок фанеры и, встав спиной к солнцу, начал крутить свежую работу, подбирая лучшие варианты освещения.