Орден последней надежды. Тетралогия (СИ)

Тот дергается, давясь криком, загорелое лицо враз покрывается потом, зрачки расширяются. Из распахнутого рта плещет кровь, тело бьется в агонии. Я сажусь рядом с умирающим, осторожно растирая себе горло. Хрипло замечаю:

– И что вы, британцы за люди за такие? Отчего вам все время мало? Договорились об одном, а у вас на уме совсем иное!

Поглядев на кончающегося разбойника, укоризненно добавляю:

– Слово надо держать!

Хрипло закаркал невесть откуда взявшийся ворон. Внимательно, по‑хозяйски оглядел трупы и перелетел с одной ветки на другую, поближе к добыче. Я как смог перевязал себе голову и отправился к указанной скале, не затрудняя себя погребальными процедурами. Уверен, что покойные поступили бы с моим телом точно так же.

Ущелье там и в самом деле обнаружилась, но вывело оно меня не на равнину, а в самое сердце скал. Со всех сторон высились равнодушные каменные стены, поросшие бурым мхом. Кое‑где виднелись выгоревшие на солнце островки травы да небольшие деревца, чудом уцепившиеся за едва заметные выбоины в камне. Возвращаться не имело смысла, и я решил идти вперед. Англия в конце концов всего лишь большой остров, и рано или поздно я должен был выйти к морю.

Едва заметная тропка, по которой я пробирался в этом море хаотически воздвигнутых скал оборвалась так неожиданно, что я чертыхнулся, недоверчиво озираясь. Осталось загадкой куда же девались те, кто подобно мне доходил до этого самого места. Проваливались под землю или возносились ввысь? Положительно, в городе, несмотря на иные опасности, намного комфортнее. Уж там‑то всегда найдется кому подсказать тебе правильную дорогу.

Я сделал вперед один шаг, затем другой. Каменная осыпь под ногами угрожающе задвигалась. Я замер, осторожно балансируя на одной ноге. Камни тихо шуршали, я покосился в сторону близкой пропасти, и по спине потекли капли пота. Какого черта человек произошел от мохнатой обезьяны, а не от изящной, покрытой перьями птицы?

Камешки продолжали ползти, а я все так же стоял на одной ноге не зная на что решиться. Наконец, собрав волю в кулак я прыгнул с места, рассчитывая достичь безопасной на вид площадки ярдах в пяти от меня раньше, чем осыпь вновь придет в движение.

Попавший под ногу камень ушел из под ног, ступня подвернулась, и я со всего размаху рухнул на спину. Не успел я проклянуть всегдашнее свое невезение, как меня словно на водных горках понесло вниз. Завертело в воздухе, и едва я открыл рот чтобы закричать, как меня с размаху шмякнуло о что‑то твердое, да так, что едва не вышибло дух. Когда я вновь открыл глаза, солнце уже садилось. Какое‑то время я просто глядел перед собой, затем вспомнив случившееся, осторожно повернул голову. Подвигал руками, ощупал тело, затем сел, озираясь.

Я находился на узком, всего‑то в пару шагов уступе, что прилепился к краю скалы. Слева неприступной громадой высилась скала, справа приглашающее раскинулась настоящая пропасть. Не такая уж и глубокая, не выше обычного пятнадцатиэтажного дома, но при одном взгляде вниз отчего‑то начинала кружиться голова. Уступ, где я находился, плавно понижался к северу, так что можно было попробовать спуститься вниз, пусть и с определенным риском для жизни.

Спохватившись я проверил вещи. Оказалось, мой дорожный мешок не то остался на каменной осыпи, не то угодил в пропасть. В любом случае на уступе его не было. С ним пропала вся еда, фляга с водой и притороченный сбоку меч. Прихваченный у покойника дорожный посох тоже исчез. Я философски пожал плечами. Давний друг еще по той, прежней жизни в двадцать первом веке, обронил как‑то фразу, смысл которой я осознал гораздо позже.

– Потеряв что‑то, – произнес он, – считай, что этой вещью ты расплатился с судьбой за нечто действительно для тебя важное.

Язычество, скажете вы? Возможно, спорить я не стану. Но как бы там ни было я был не против обменять свою жизнь на все пропавшее барахло. Едва я окончательно пришел в себя как солнце село, и наступила ночь. Оставаться до утра на узком уступе не имело смысла, ведь в темноте я вижу ничуть не хуже, чем при свете.

Спуск оказался более трудным, чем я предположил поначалу. Несколько раз мне пришлось висеть на одной руке, пока другой я отчаянно нащупывал хотя бы малейшую щель, куда смог бы вбить пальцы. Пару раз я перепрыгнул с уступа на уступ подобно горному архару, но без того изящества, и уже через несколько часов я оказался в каких‑то трех ярдах от дна ущелья.

Решившись, я спрыгнул вниз и, как оказалось, удачно. Ноги подкосились, и я без сил повалился прямо на землю. Руки дрожали, как у припадочного, одежда насквозь промокла от пота. Тело просило пощады, наотрез отказываясь двигаться дальше без отдыха.

– Пять минут, не больше, – устало сказал я, поразившись, как слабо звучит мой голос. – Ну а потом поднимайся и оглядись. Мало ли какая пакость тут водится. Хищные звери, например… а ты сейчас и от мыши не отобьешься.

Рука, двигаясь рывками, опустилась на пояс, лязгнул, выходя из ножен кинжал.

– Так гораздо лучше, – прохрипел я, – но проваляться больше пяти минут я тебе все равно не дам!