Орден последней надежды. Тетралогия (СИ)

– И хуже всего то, мой добрый господин, – доверительно сообщает мне крестьянин, на минуту оторвавшись от пива, – что из этого замкнутого круга никуда не вырваться. Вот посмотрите.

Он начинает загибать пальцы, комментируя каждое действие.

– Во‑первых, я продал урожай. Во‑вторых, надо платить десятину церкви, десятину королю и десятину барону. Затем надо закупить то, се и еще черт знает что. Понимаете?

Я равнодушно киваю.

– А ведь еще надо дожить до нового урожая! Вот и берешь в долг, а возвращать‑то надо с процентами! Эх, мне бы земли побольше!

На секунду оторвавшись от собственных печальных размышлений, я отстраненно замечаю:

– А мне показалось, что у вас ее в избытке. Вокруг заброшенного замка на холме, что я видел по дороге в Тремгдон, полным‑полно не паханной земли.

Крестьянин вздрагивает, и, перекрестившись, замечает:

– Так‑то оно так, только та земля проклята.

– Что, там у вас скотомогильник? – не понимаю я. – Или похоронены жертвы эпидемии?

– Проклят сам замок, – с неохотой отвечает собеседник. – Когда старый барон ушел на войну, то забрал с собой всю дружину. Ну, соседи и оживились, живо порасхватали деревни и села, а замок осадили.

Помолчав, угрюмо продолжает:

– Вот только не вышло у них ничего. Жена барона так и не открыла ворот, а защитники предпочли уморить себя голодом, но не сдаться. Когда обессилели настолько, что не могли метать стрелы и лить раскаленный свинец, захватчики выбили ворота тараном. Из живых к тому времени в замке остались только старая баронесса да двое воинов. Воины погибли под пытками, так и не открыв, куда делись сокровища. Баронессу, конечно же, пытать никто не стал, но она сама умерла на следующий же день, а перед смертью прокляла замок.

– Заявила, мол, было у нее видение, будто старый барон вместе с сыновьями сложил голову на войне, а потому никто и никогда в том замке больше не поселится. – вмешивается в беседу сосед справа, грузный, с лысой блестящей головой.

Он слегка шепелявит, но судя по тому, что в таверне мигом устанавливается тишина, заговорил со мной человек уважаемый.

– И так оно и вышло. Никакого золота захватчики так и не нашли, зато начали умирать один за другим. После пятой смерти напавшие бросили искать укрытые денежки с драгоценностями, подожгли замок, да и ушли. С тех пор в руинах никто не появляется, да и что там делать?

– Жуткое место, там и ясным солнечным днем не по себе, – соглашается трактирщик. – Иные из молодежи, кто поотчаяннее, пробуют на спор провести ночь в развалинах, но рассказывают потом нехорошее!

– Да что там говорить, вспомните прошлый год, – сварливо говорит невысокий, седой как лунь дед.

Разом замолчав, как обрезало, все утыкаются носами в кружки.

– И что же произошло, уважаемый? – тихо спрашиваю я, пересев поближе к седому.

– Явились к нам два екзорциста из монастыря Святой Ипполиты, чтобы очистить развалины от нечисти, – язвительно заявляет дедок. – Тыкали всем в нос какую‑то грамоту с печатями, хвастались, что изгонят любых демонов и прочих врагов Господа.

Фыркнув, дед продолжает:

– Наши олухи уши и развесили. Мол там, вокруг замка, такие луга, такие пашни! Пообещали екзорцистам кошель серебра, если руины освятят.

– Ну и что?

– А то, что наутро прибежал один, седой, ну прямо как я, и все лепетал что‑то, пуская слюни. А второго так и не нашли, сколько не искали, верно, утащили его черти прямиком в ад, и грамота не помогла!

Эта история не прибавила собравшимся веселья, и потихоньку все начали расходиться. Я же задержался поговорить с трактирщиком. Отчего‑то мне вспомнился чертов Тюдор, и я решил пошутить.

– Я тут думал над вашей проблемой, мастер Карпентер, – небрежно заметил я, – и кое‑что понял.

– И что же? – кисло спросил толстяк.

– Вы правы в том, что древние волшебники никому не интересны, все эти Мерлины‑шмерлины. Наступили новые времена, и нам нужны новые герои!

– Вы это о чем?

– Был я недавно в Портсмуте, – сказал я. – И между делом заглянул в один веселый дом с голыми девками. – Я подмигнул, и трактирщик понимающе осклабился.

– Как оказалось, за неделю до меня там побывал сам чертов Тюдор! Этот молодец ухитрился занять делом сразу семерых девушек за раз. В память о том подвиге владелец борделя приказал поместить на вывеске лук‑порей, символ Уэльса.

Я замолчал, трактирщик какое‑то время глядел на меня, затем помотал головой.

– Не выйдет, – досадливо вздохнул он. – У нас в Тремгдоне нравы строгие, мне за веселых девушек таверну сожгут.

– Не то, – улыбнулся я. – С тех пор, как владелец поместил лук‑порей на вывеску, в том месте отбоя нет от валлийцев. Да и прочие желают поглядеть на место, где вновь отличился чертов наш Тюдор!

– Чертов Тюдор, так‑так, – пробормотал толстяк, и в глазах его мелькнула какая‑то искра.

Наморщив лоб он побрел в сторону кухни, то и дело натыкаясь на столы. Ухмыльнувшись, я пошел спать, все‑таки за время облавы меня здорово вымотали.