Орден последней надежды. Тетралогия (СИ)

Не медля ни секунды Брекен протянул руку, в широкой ладони лежал медный медальон. Размером он совпадал с моим, но выполнен был в более скупой манере: грубовато и без эмали.

– Ага, дружок, – подумал я с удовлетворением, – выходит, я в тебе не ошибся.

– О том, что сейчас видел – молчок! – предупредил я. – Это понятно?

– Да, сэр, – судорожно кивнул сержант.

– Вольно, – скомандовал я, и тот незаметно перевел дух.

– Ты, возможно, уже догадался, – спросил я, – что мы с тобой оказались в этой роте неслучайно?

Брекен кивнул.

– Так вот, как можно скорее мне нужно получить из этого сброда отряд, который не раздумывая выполнит любой мой приказ. Я повторяю, любой! И ты мне в этом поможешь!

– Все ясно, сэр, – решительно заявил сержант. – Что я должен делать?

– Сейчас соберешь сюда всех вожаков, тех, кто на самом деле обладает в роте авторитетом.

Брекен ухмыльнулся, изогнув левую бровь, и выразительно похлопал по рукояти кинжала.

– Пока что нет, – сожалеющее покачал я головой, – но мне нравится твой настрой. Для начала отделим зерна от плевел. Выясним, кто из них настроен сотрудничать, эти останутся жить…

Полчаса спустя сержант Брекен собрал их в одной из палаток, всех шестерых. Молодых и зрелых, высоких и среднего роста, широкоплечих и сутулых. Выдавали всех глаза – безжалостные, волчьи. Каждый не раздумывая прирезал бы любого за горсть медяков, косой взгляд, да просто из прихоти. У всех имелся смертный приговор, и всякий из них при первом же удобном случае постарался бы оставить армию, чтобы заняться любимым делом: убийствами, грабежами и насилиями.

Все они были неформальными лидерами, настоящими хозяевами роты, и будь у меня хоть малейшее желание навести в ней порядок, я тут же отправил бы их к палачу. Увы, они позарез были мне нужны, как бывают нужны свирепые волкодавы пастуху, чтобы гнать баранов в нужном направлении.

– Итак, – сказал я, – буду краток. Вы, полагаю, уже в курсе, что попали служить в роту смертников.

Воры и убийцы стояли молча, не отрывая от меня глаз, вслушиваясь в каждое слово.

– Нас первыми будут бросать в бой, а выходить из него мы будем последними. Это – раз.

И я вогнал в стоящий передо мной деревянный стол один из своих ножей.

– Далее, – голос мой был холодным как лед. – Воевать в Европе нам не придется, уж не взыщите. Нас всех повезут через море воевать с туземцами‑каннибалами, и обратно нам уже не вернуться. Там мы и останемся. До конца жизни, сколько протянем, нам суждено охранять власть ордена в той далекой стране. Это – два!

Второй нож вошел в столешницу рядом с первым, собравшиеся коротко переглянулись.

– И третье, – заявил я. – Вздумай я показать кто в роте хозяин, болтаться бы вам уже в петлях. Ваше счастье, что мы нужны друг другу. Пока нужны…

Я уставил на них указательный палец, с усмешкой бросил:

– Добавлю еще одно: там, куда нас хотят загнать, нет ни привычных вам больших городов, ни рынков, ни ярмарок, ни ювелиров, ни почтовых карет с жирными гусями. Там дикие леса, населенные кровожадными дикарями и грязные туземные города, где вам вовек не затеряться. У вас у всех кожа белая, в отличие от местных. Чуете перспективу?

Я помолчал, чтобы они прониклись. Судя по тому, как они зашевелились, обмениваясь взглядами, меня поняли.

– Предать меня вы можете, да только ничего вам это не даст. Как бы ни старались, хоть из кожи вон выпрыгните, вас все равно отправят за море. Меня, дворянина, несмотря на мой чин, – я ткнул в свой медальон с двумя камнями, – отправляют, что уж сказать про вас?

Я обвел всех тяжелым взглядом, сказано было достаточно, пора и честь знать. На прощание заявил:

– Поможете освободиться мне – я помогу вам. Вместе мы вырвемся, по отдельности – погибнем. Я даю вам время поразмыслить до вечера. Если Брекен не принесет ответа, подыхайте каждый в одиночку. Обещаю, я не стану прилагать к этому руку. Да и к чему? Вскоре мы отплываем, а там и сами все увидите. Это – три!

Третий клинок вошел рядом с прочими.

– Чего вы конкретно хотите, ваша милость? – буркнул один из шестерки, кряжистый бородач с толстыми, бугрящимися мускулами руками.

На его уродливом, почти обезьяньем лице холодно светились неожиданно умные глаза. Я слышал о нем, да и кто не слышал о Чарли Брауне? Известный душитель, в течение десяти лет орудовавший в Линкольншире, настоящий зверь с человеческим разумом, от того лишь более опасный.

– Вы и вся рота делаете то, что я скажу, – холодно заявил я. – Скажу «лягушка» – принимаетесь квакать. Прикажу захватить корабль – все как один бежите к порту. Скомандую штурмовать замок – отказников быть не должно. Да, и еще одно: по моему приказу, и никак не раньше, все соглядатаи в роте должны будут тут же умереть. Думайте, решайте. Я – ваш единственный шанс на жизнь и свободу. Неволить никого не буду.