Орден последней надежды. Тетралогия (СИ)

Пламя жадно ревет, пожирая пергамент. Каждый штрих пера на нем оплачен смертельно опасным трудом многих сотен людей, из которых лишь единицы возвращались живыми и с нужными сведениями. И с каждым таким вернувшимся мир все рос и рос, пока я вновь его не сузил. А что делать?

Отчего‑ то я вспоминаю фанатиков, что сожгли Александрийскую библиотеку, уничтожив миллион рукописных книг. Знания – это сила и богатство, так было и так будет всегда, и те люди с факелами не могли этого не понимать. Вряд ли они развлекались подобным образом, жечь книги – это не с пивком да по бабам, тут нужны решительность и убежденность. Возможно ли что и они спасали мир на свой манер? Думаю, именно так им виделось происходящее.

Из коридора доносится громкий топот сапог, я осторожно выглядываю в дверной проем. Венецианцы ощетиниваются было оружием, но я тычу пальцем в белую повязку на правом плече, и воины успокаиваются. Я же во весь голос требую найти мне любого офицера. Мол, тут карты обнаружились, надо бы оприходовать.

Не проходит и пяти минут, как в комнату набивается куча народу. Старший, мужчина лет сорока с пронзительным взглядом и напомаженной бородкой, которого прочие именуют синьором Корбуччи, внимательно оглядывает помещение. Безошибочно выделив среди убитых Стефана, что до сих пор не пришел в себя, повелительно кивает:

– Что с ним?

– Оглушили, – пожимаю я плечами. – За него не волнуйтесь, у моего друга крепкая голова.

Взгляд синьора Корбуччи падает на мальчишку:

– А это еще кто?

– Этот теперь со мной, – ухмыляюсь я. – Мальчишка ладный, молоденький. Буду его воспитывать в правильном ключе. По нашему, по‑английски.

Дворянин кривится, но не возражает, не сориться же с союзником из‑за такой мелочи. Солдаты же на мальчишку смотрят сочувственно, как на будущую жертву матерого педофила. Пока синьор Корбуччи оценивает размеры захваченной добычи я просительно блею:

– Не выделит ли благородный господин сопровождающего, чтобы я мог выбраться из замка?

Не поворачиваясь, венецианец бросает пару слов, тут же один из солдат машет мне. Давай, мол, пошли скорее. Я подталкиваю пажа в костлявую спину:

– Шевели ногами, малец. Нам еще надо выбраться отсюда живыми.

Звуки сражения стихают, похоже, защитники Барнстапла окончательно разбиты. Мне надо исчезнуть из замка раньше, чем венецианцы начнут разбираться кто и при каких обстоятельствах обнаружил карты. Вдобавок скоро очнется Стефан, в этот момент мне хотелось бы находиться от него подальше.

Из замка мы выбираемся без помех. Едва оказываемся в городе, как паж, недоверчиво косившийся на меня всю дорогу, задает стрекача. Не успеваю я слова сказать, как шустрый малец скрывается из виду. Ну и слава богу, у меня и без пажа дел по горло. Высадившиеся венецианцы наводнили город, я то и дело натыкаюсь на патрули, но белая повязка на руке – лучший пропуск. Все, что мне сейчас нужно – это найти Жана Кера.

Я обнаруживаю его в том самом неприметном домишке, где полторы недели назад узнал о предстоящем нападении. Аккуратно открыв заднюю дверь я бесшумно крадусь к комнате, из которой доносится непонятный шум. Обстановка носит следы поспешных сборов, Жак мечется по комнате, собирая вещи.

– Далеко собрался? – спрашиваю с интересом.

Подпрыгнув на месте Жак выхватывает меч и разворачивается ко мне.

– Это я, Робер, – с ухмылкой говорю я. – Не узнал?

Чертыхнувшись, Жак плюхается на табурет. Его лицо бледно, волосы встрепаны, руки мелко дрожат.

– Все пропало, Робер, – говорит он с тоской. – Все, что было задумано, пошло прахом! И все из‑за тебя! Зачем, ну зачем ты открыл огонь!

– Долг каждого честного человека – расстроить планы предателя, – улыбаюсь я одними губами.

– Предателя, – повторяет он с горьким смешком. – Предателя? Да нет, глупца! А ведь я хотел рассказать тебе все. Почему, ну почему я этого не сделал?

– Рассказать что? – хмурюсь я.

И поначалу я даже не понимаю, о чем говорит мне Жак Кер.

– Как? – переспрашиваю я.

– Он мертв.

– Давно?

– Вот уже пару месяцев.

– И что произошло?

– Судя по всему его отравили.

Помолчав Жак продолжает:

– Новый секретарь короля граф де Бланкар на дух меня не переносит, так что во Франции меня больше никто не ждет…

– А после сегодняшней ночи мне и в Венеции не будут рады, – добавляет он с кривой ухмылкой.

– Но почему я об этом не знал?

– Я хотел тебе сказать, Робер, поверь мне, – глухо говорит Жак. – Но тогда ты ушел бы, а мне позарез требовалась твоя помощь. И я не предатель! Уж кто‑кто, а ты должен меня понять, Франция и тебя отвергла. И что плохого в том, что я собирался пойти на службу Венеции?

– Ты знал, что обещал мне граф де Плюсси?

– Да, – кивает Жак. – Полное прощение, возврат замка и земель и…, ‑ он медлит, – некая информация.

– Из всего перечисленного меня интересует только последний пункт, – требовательно заявляю я. – Ты… знаешь?

– Увы, – качает Кер головой. – До меня, разумеется, доходили невнятные слухи, но лишь король Франции знает где содержат Деву.

– Или лорд‑протектор Англии, – продолжаю я его мысль.

Жак разводит руками.

– Ты можешь мне что‑нибудь посоветовать? – спрашиваю я, помолчав.