Орден Ультрамаринов: Омнибус

— Никто здесь не живет, — огрызнулся Кадарас Грендель, облаченный в такой же темный доспех, но покрытый вмятинами и царапинами. Прикрыв рукой визор, чтобы заслониться от кружившихся в воздухе крупиц кварца, он добавил: — Мы впустую тратим время, Хонсю. Здесь ничего нет.

— Наконец испугался, Грендель? — Хонсю не мог не поддеть спутника. — Уж не думал, что доживу до этого дня.

— Этот мир проклят, — ответил Грендель и крепче сжал оружие — почерневший мельтаган, который за свой век отправил на тот свет тысячи врагов. — Нам нужно уходить отсюда.

Сильного гиганта окружала аура жестокости, и Хонсю удивился тому, что Грендель на провокацию не поддался.

Свежерожденный, стоявший рядом с Гренделем, следил за их разговором с любопытством прилежного ученика. Неподвижная маска шлема скрывала его лицо, составленное из фрагментов мертвой кожи; тело существа было сплавом украденного генетического материала и энергии варпа. Свежерожденный был гораздо сильнее, чем мог себе представить любой из его спутников, но разум его был разумом ребенка и с готовностью впитывал любую информацию.

Мельчайшие крупинки стекла стерли с их доспехов краску и все знаки отличия. Лишь несколько часов назад символы Железных Воинов были видны на их наплечниках, но из-за неистового ветра Хонсю, Грендель и Свежерожденный внешне выглядели теперь почти одинаково.

Почти.

Хотя доспехи всех трех Железных Воинов в равной степени несли на себе следы песчаной бури, серебряная рука Хонсю блестела серебром ртути. Любая царапина, которую песок оставлял на ее поверхности, немедленно исчезала, словно рука обладала необъяснимой способностью к регенерации.

Были и другие отличия. Хонсю держался с безразличием, рожденным дерзкой самоуверенностью; Грендель же был на взводе, как драчун в таверне, предчувствующий скорую и лютую схватку. Свежерожденный, не уступая порывам ветра, стоял гордо и прямо, но при этом даже жесткие линии доспеха не могли скрыть наивность, скользившую в его облике.

— Хонсю прав, — сказал он. — На этой планете присутствует огромная сила. Здесь все навсегда отравлено психическим ядом.

— Какие мы наблюдательные, — заметил Ардарик Ваанес, единственный, чей доспех не был цвета вороненого железа. — И без варп-чутья понятно, что это гиблое место.

Броня Ваанеса была чернее ночи, но и на ней атмосфера планеты оставила след, стерев все символы и знаки. Когда-то доспех его отличали крылатая эмблема Гвардии Ворона и неровный крест Красных Корсаров, нарисованный поверх нее. Ветер не пощадил оба символа, словно хозяин доспеха был воином без командира, без прошлого.

— В наблюдательности ему не откажешь, — промурлыкал Нота Этассай, последний из спутников Хонсю. Кожаный костюм Этассай, укрепленный элементами гибкого доспеха для защиты самых уязвимых мест, не был сплошным и открывал большие участки загорелой кожи его стройного владельца. По всем законам природы стеклянная крошка, которую нес ветер, уже должна была сорвать плоть Этассай с костей, но тело его частично защищали волны энергии, составлявшие силовое поле. Там, где этой защиты не было, порывы ветра оставляли неглубокие порезы на незащищенных участках кожи, но грациозный воин, казалось, наслаждался каждой новой раной. — Это существо уникально. О, как я хотел бы испытать на нем мои способности!

Хонсю нахмурился, не зная, как понимать слова Этассай, и не имея возможности прочитать выражение его лица за маской из кожи и серебра. Прекрасный андрогин неопределенного пола, Этассай был гедонистом, извлекавшим удовольствие из любого проявления садизма, мазохизма или убийства. Но он также был и мастером клинка, знавшим все секреты фехтования. Армия Этассай перешла под командование Хонсю после Жатвы Черепов на Новом Бадабе вместе с еще почти семнадцатью тысячами воинов всех пород и мастей.

— Ты и вправду можешь это чувствовать? — спросил Хонсю у Свежерожденного.

— Могу.

— Так расскажи.

Свежерожденный склонил голову, словно прислушиваясь к чему-то, что почти заглушил рев ветра.

— Ярость, — сказало существо. — Ярость, порожденная предательством. Ярость, губящая все, с чем соприкоснется.

— Да, — согласился Хонсю. — Вот оно. Горечь, пропитанная ненавистью, — вот что отравило это место. Это та самая планета, теперь я уверен.

— Тогда чего мы ждем? Давайте найдем то, за чем пришли, — огрызнулся Грендель. — Не хочу, чтобы меня сгубило это нечто, из-за которого мы здесь.

— Не нечто, — возразил Этассай. — Чем ты слушал? Это некто. Женщина.

Слова Этассай заставили Гренделя взъерошиться и крепче взяться за мельтаган. С первой минуты между ним и Этассай зародилась глубокая неприязнь, и Хонсю, памятуя о напутственных словах Тирана Бадаба, не делал ничего, чтобы улучшить их отношения.

— Точно, женщина, — подтвердил он, устремляясь навстречу ветру. — Но женщина необычная.

— И что это значит? — поинтересовался Ваанес.

— Я ищу Мориану. Провидицу, которая направляла Воителя.