Орел и Джованни

— Анджа, на стекольном заводе забастовка, — сказал Леонардо, — все бросили цеха… Лишь несколько человек осталось, и среди них была Мария Веккини. Она не хотела бастовать. Синьор Амброджо Капелли вызвал твою маму к себе в кабинет и стал допрашивать. Он думал, что синьора Мария, тихая и слабая женщина, сейчас же выдаст зачинщиков забастовки. Но он просчитался… Ты, Анджа, должна все знать. Не плачь, мы сейчас позовем тетушку Витторину.

Когда Мария Веккини пришла в себя, перед ней стояли тетушка Витторина — ее соседка по двору — и Анджелина, обе бледные, плачущие.

— Перестаньте, — сказала Мария. — Не надо, Анджа. Ты лучше погляди, какой сделал меня Амброджо Капелли. На мне нет живого места. Он бил меня, долго бил, а вы знаете, что у меня совсем слабое сердце… Анджа, не приходил ли доктор?

— Да, мама, один синьор в очках…

— И он оставил для меня лекарство, верно?

— Нет, он только покачал головой.

Синьора Веккини попросила напиться и, выпив глоток воды, сказала:

— Вот теперь мне лучше… Ты, Анджа, должна встретиться с Амброджо Капелли… Должна отомстить. Но не сейчас, нет, а когда подрастешь, дочка…

Это были последние слова матери.

На другой день после похорон Марии Веккини Анджелина заболела, и соседи прямо с кладбища отвезли девчонку в больницу. Оттуда она вышла спустя два месяца.

— Тетушка Витторина, скажи, где теперь синьор Амброджо Капелли? — придя к соседке, спросила Анджелина.

— Не знаю, — сказала Витторина. — Говорят, он уехал за море, а завод продал другому богатому синьору…

— Где же он?

— Не знаю.

Анджелина огорчилась и, сжав кулаки, сказала:

— Я найду его все равно!

Анджелина стала искать убийцу. Но теперь она была другой. Она не пела и не плясала. Она нашла работу в гавани, на причале сыпучих грузов: зашивала мешки, которые рвались во время погрузки. Домой возвращалась поздно, всё бродила по гавани и спрашивала матросов:

— Мой синьор, не знаете ли вы одного человека — Амброджо Капелли?

Она научилась задавать этот вопрос на всех языках, но все было напрасно. Потом Анджелина поступила на пассажирское судно «Джузеппе Верди» в качестве судомойки и побывала в Мессине, Катании и Палермо. Но и там никто ничего не знал о синьоре Капелли.

Анджелина потеряла надежду найти убийцу матери, но однажды она разговорилась с матросом из Касабланки.

Он служил на судне «Джебель Урак», которое доставило в Геную груз пробковой коры. Матрос хорошо говорил по-итальянски.

— Кем Амброджо Капелли приходится тебе? — спросил он Анджелину.

— Дядей, — сказала она.

Услышав такой ответ, матрос сплюнул табачную горечь на землю и придавил плевок башмаком, словно это была змея. Он оттолкнул Анджелину в сторону и, не говоря ни слова, зашагал к морю.

— Это не мой дядя! Не мой! Не мой! — закричала Анджелина.

Матрос остановился:

— Кто же он, синьорита?

Анджелина рассказала. Вот тогда матрос положил руку на плечо девочки и сказал:

— Твой синьор в Касабланке. Он купил виллу и водится с шайкой мерзавцев. Как же тебя зовут?

— Анджелина.

— Это хорошее имя. Идем, проводишь меня, Анджа.

Подойдя к трапу «Джебель Урака», матрос сказал:

— Таких, как Амброджо Капелли, немало. Народ их будет судить. Потерпи…

— Я не хочу ждать, — ответила Анджелина.

— Ты должна… — Матрос собрался еще что-то сказать, но в это время человек в штурманской фуражке закричал с палубы:

— Эй, Огюст, наверх, живо!

— Будь умницей, Анджа. Через месяц я снова буду в Генуе и поговорю с тобой, — сказал матрос и взбежал по трапу на палубу.

Часы на портовой башне пробили восемь вечера, а Анджелина, отойдя в сторону, долго глядела на «Джебель Урак». Когда пришли сумерки, она решила спрятаться в угольном бункере марокканского судна.

Спустя сутки кочегары-арабы обнаружили Анджелину в угольном бункере. Один из них, подняв руку, стал показывать куда-то наверх: повидимому, предлагал доложить о ней капитану. Но другой, постарше, что-то возразил и принялся внимательно разглядывать девочку.

Тогда Анджелина сказала:

— Позовите Огюста…

Арабы поняли. Они привели Огюста в кочегарку.

Увидев Анджелину, он сильно рассердился.

Анджелина молча стояла перед ним, вся вымазанная угольной пылью.

— Так вот ты какая! — сказал Огюст. — Ладно же, при первой возможности придется вернуть тебя в Геную… — И, обратившись к кочегарам, заговорил с ними на арабском языке.

Анджелине принесли воды, хлеба и банку сгущенного молока.

Корабль «Джебель Урак» шел медленно. Это было старое судно. Лежа на куче угля в темноте, Анджелина потеряла счет времени. Когда же Касабланка? Неожиданно она услышала грохот якорной цепи и обрадовалась. Но пришел араб, тот, что хотел доложить о ней капитану, и сказал:

— Танжер!

В другой раз останавливались в каком-то другом марокканском порту — кажется, в Федале. Долго стояли. Ей казалось — прошла целая вечность.

И наконец Касабланка.

К ночи кочегары-арабы помогли Анджелине оставить судно. Огюст ждал ее на берегу.

Узкими улицами он провел девочку к таверне, на вывеске которой была нарисована пляшущая на бочке коза. Но таверна была закрыта. Огюст постучал, и дверь открылась. На пороге показался человек и сказал по-итальянски: