Орел и грифон (СИ)

— Вместе поучим, — улыбнулась русалка и, соскользнув с ветвей, легкими шагами двинулась к молодым людям. Лисунка, поморщившись, развернулась и исчезла в лесу, тогда как оставшиеся девушки — живая и нежить, — прильнули к Ярополку, лаская его нежными поцелуями по всему телу. Вскоре он уже лежал средь высоких трав, пока на его бедрах, словно лихая наездница на горячем жеребце, скакала княжна Преслава, оглашая лес громкими стонами. Сам же Ярополк, даже если бы и хотел, не мог издать ни звука — на его лице сидела русалка, двигая бедрами, прохладными и нежными, словно кожа зеленой ящерки, и молодой человек жадно пил терпкую влагу, пахнущую соком свежесрезанных трав и полную дикого, невероятно сладкого меда.

«...и брака у нихъ не бываше, но умыкиваху у воды д?виця»

Уже светало, когда Преслава и Ярополк — уставшие, грязные, в растрепанной, кое как напяленной одежде, вышли к остальным. Князь Ниско попытался нахмуриться при виде простоволосой сестры, с пухлыми от поцелуев губами и шальным весельем в голубых глазах. Однако сама Преслава даже не посмотрела в его сторону. Мустислава же, переглянувшись с Саломеей, наоборот, лишь рассмеялась.

— У вас товар, у нас купец, — сказала она, — всему делу, стало быть, венец. Не смотри волком, племянник — лучшего жениха для сестрички тебе ввек не сыскать. Лес их венчал, лес их и вернул, обоих — а против воли Хозяев уж точно не тебе идти. Так что, скоро, стало быть, веселым пирком, да за свадебку!

— Сразу с двумя невестами причем, — подхватила Саломея, — так что смотри, не оплошай потом...жених.

Громкий хохот грянул со всех сторон и сам Ниско, невольно улыбнувшись, согласно махнул рукой.

— Быть по тому!

Между позором и войной

Михаил блаженно потянулся на устланном шелковыми перинами ложе и протянув руку к столику из черного дерева, взял золотой кувшин приятно отягощавший руку. Пахнущая медом кипрская нама, сладостно защекотала небо и язык изысканным привкусом специй, орехов и южных фруктов. Нет, как не будоражат кровь походы и сражения, как не ласкают слух восторженные крики на Ипподроме приветствующие очередной триумф императора, а все же и такие вот редкие мгновения покоя и роскоши, имеют свою неповторимую прелесть. Молодой император усмехнулся, представив, что бы сказал на эти мысли Асмунд — старый вояка, несмотря на свое высокое звание, по сей день жил в небольшом доме, всего с парой рабынь, приглядывающих за нехитрым хозяйством, — и вновь отхлебнул вина. Бросил небрежный взгляд вниз — слева, положив голову ему на грудь, сладко сопела Рашми — с тех пор как Михаил вернулся из Италии, редкую ночь индийская прелестница не проводила в постели ромейского владыки. Разметавшиеся по кровати черные волосы волнующе щекотали кожу, сползшее покрывало обнажало округлые формы и стройные ноги танцовщицы.

Место справа от императора также не пустовало — закинув ногу ему на бедро, здесь сладко посапывала красивая девушка со округлыми, словно наливное яблоко, грудями и такими же соблазнительными ягодицами. Длинные волосы, светлые настолько, что казались почти седыми, обрамляли очаровательное личико, с пухлыми алыми губами и забавным вздернутым носиком. Уроженку далеких северных краев, из племени, название которого мало кому в столице что-то говорило, эту девушку еще в детстве выкрали из родной деревни хазары. Пройдя через нескольких работорговцев, она оказалась в Городе Царей, где природная гибкость и выявившийся музыкальный слух, позволили молоденькой рабыне обучиться самым разным танцам, а броская внешность не оставляла равнодушной самых пресытившихся ценителей женской красоты. О прежней жизни, которую девушка почти не помнила, осталось только имя — Гольда, хотя во всей столице нашлось немного людей, кто догадался бы, что оно означало.

Словно почувствовав, что Михаил смотрит на нее, девушка сладко потянулась и открыв небесной голубизны глаза, лукаво произнесла.

— Доброе утро, ваше величество!