Ореолла

– Девочка, ты откуда свалилась? С неба что ли? Это снег.

Я задрала голову и посмотрела на тяжелое серое небо с клочьями белых облаков.

– Нет, наверное не с неба. Высоко падать.

– Ты еще и юмористка, – захихикал он, останавливая лошадь.

– Здесь постоялый двор. Оставлю тебя. Мне надо к жинке, так что прощай. Может, еще свидимся, – сняв меня с лошади, он забрал плащ, отчего мне стало очень холодно.

Обняв себя за плечи, я поковыляла к воротам по скользкому, блестящему от огней, снегу.

Открыла тяжелую скрипучую дверь. Вошла в теплую, светлую комнату со столами и скамейками. Пахло едой так вкусно, что у меня скрутило живот. Я облизнулась.

– Тебе чего? – спросил бородатый мужик.

– Поесть и…

– У тебя монеты есть? – Я задумалась. Монеты. Что-то знакомое. – Значит, нету? И чем же ты расплачиваться будешь?

Он посмотрел на меня так, словно я была сладким пирогом, который стоял на узком столе. Любуясь пирогом, я облизала губы.

– А ты красивая, – промурлыкал он.

– Ах ты старая кляча! Опять на молодок облизываешься? – разошлась не на шутку женщина, отхлестав мужика тряпкой.

– Лавуся, да я ж только…

– Чего ты только? А ну иди дров принеси.

– Бегу, только не кричи, – поспешил скрыться он.

– Кто такая? Чего надо?

– Я не знаю.

– Приблудная что ли? Как звать?

– Не помню, – чуть не заревела я.

– Ясно. Отмороженная на всю голову. Монеты есть? – Я отрицательно покачала головой. – Ладно. Накормлю и койку выделю. За жилье и еду отрабатывать будешь. Уразумела? К работе приступишь завтра, с рассвета. – Я закивала. – Но предупреждаю, увижу рядом с мужем, голиком на улицу вышвырну. Поняла? – Я вновь закивала. – Садись. Принесу тебе еду. Не чего тебе по кухне шастать. Ко мне будешь обращаться госпожа Лавия…

Я наелась похлебки с лепешкой и меня проводили в тесную комнатку с узкой кроватью. В комнате был еще маленький столик, втиснутый между стеной и койкой. А еще крохотное окно. Но это было неважно. Главное не на холоде.

Я села на жесткую кровать.

«Кто я и откуда пришла? Почему не помню? Как здесь оказалась? Еще снег не помню. И что такое монета не знаю. Или знаю, но забыла? Странно все это».

Я зажмурилась, пытаясь вспомнить хоть что-то. Нет. Ничего. Как будто и в правду мозги отморозила.

Скинула с плеч мешок, высыпала содержимое на стол. Не густо. Нож. Я вынула его из ножен, рассекла воздух. Убрала на место. Развернула сверток.

– Ух ты! Еще один нож.

Я зачарованно смотрела на клинок с прозрачной рукоятью, в которой плясали два огонька – желтый и голубой. Лезвие было теплое и очень острое. Я прижала его к груди. Закрыла глаза.

Вспышки света. Меня обнимает мужчина. Нежно целует в губы.

Я встряхнула головой. Кто был этот мужчина, я не помнила…

Прошло пол года. Хозяйка дала мне имя Лекса. Я не возражала. Каждый день с раннего утра до позднего вечера намывала полы. В комнатах, в трактире. Городок был проезжим. Иной раз постояльцев было много, а вместе с ними и работы. Но я не жаловалась. Деться было некуда, уйти тоже. Как я выяснила, снег здесь лежал круглый год. На улице постоянный мороз, а я в легкой одежде. И монет не было, кроме одной, что лежала в мешке. Я ее никому не показывала. Побоялась, что отберут.

Мне нравилось прибирать в комнатах. Там было спокойно, никто не мешал. В трактире же ненавидела. Там постоянно в вечернее время было людно. Мужчины частенько хлопали меня по заду, отчего я подрыгивала, с трудом сдерживаясь, чтобы не влепить пощечину. Одному влепила, так меня чуть не выгнали на мороз. Скандалу было. Жуть.

Теперь приходилось терпеть. Но это все ерунда. Был случай, когда хозяйка продала меня на одну ночь какому-то заезжему купцу. Тут уж я не смолчала. Купец отделался пощечинами, а хозяйки чуть рот не заткнула тряпкой для мытья пола, чтобы не орала как десяток завывающих в один голос пьяных постояльцев.

Она меня почему-то не выгнала, но больше не продавала. Видимо, побаивалась. Да и потом, куда она меня выгонит? А кто работать будет? Раньше она сама драила полы, а теперь госпожой стала. Да и ладно.

– Сыночка! Сыночка приехал! – послышался звонкий голос хозяйки. Я обернулась. Ко мне приближался высокий парень в длинном пальто с меховым воротником. Шапка тоже была из того же меха. Черные, колючие глаза жадно оглядывала меня, словно раздевали. Я поежилась.

– А это кто? – стягивая перчатки спросил он у матери, суетившейся возле него.

– А… рабыня, – отмахнулась она. – Как ты родимый?

– Вы где ж такую рабыню раздобыли? – продолжая поедать меня взглядом, ухмыльнулся он.

– Да приблудная она. Отмороженная на всю голову. Ни че не помнит из прошлого. Видимо, шарахнули ей здорово по голове. Память-то и отшибло. Приютили мы ее. Не выгонять же на мороз.

– Как звать-то ее?

– Ай, Лекса.

– Мама, – скривился он, – это же кличка нашей кошки была. Не могла назвать поприличнее.

– Ты, наверное, голоден. Давай пальто. Я сейчас тебе поесть принесу. Устал, поди с дороги. Да хватит тебе таращится на нее. Лекса! Иди третью комнату прибери. Постоялец еще с утра съехал. Нечего здесь торчать.

Я взяла ведро, тряпку и пошла на второй этаж прибирать комнату.

«Кличка кошки, надо же. Да, не приятно».