Орфей спускается в ад

Альма. Миссис Юэлл – это веселая вдова нашего города. Говорят, что она каждый день ходит на вокзал, чтобы познакомиться с заезжими коммивояжерами. Естественно, что приличные люди не желают с ней знаться. С ней водят дружбу только женщины такого же сорта. Все это отрицательно сказывается на Нелли. Папа даже не хотел, чтобы я давала ей уроки вокала. Он наслышан о дурной репутации ее матери. Но я считаю, что мы в долгу перед детьми, попавшими в такое… в такое положение. И вообще жизнь – слишком сложная запутанная вещь. Мы не вправе судить и осуждать других людей. (Над их головами вспыхивает яркий золотистый свет. Оба смотрят в небо. В этот момент из толпы раздается многоголосое «А-ах!» Этот световой эффект повторится в данной картине еще несколько раз.) Смотри, запустили первую ракету! Как красиво она разорвалась на огромное облако звезд.

Джон откидывается на спинку скамьи и широко расставляет ноги, так что его колено касается колена Альмы.

Джон. Тебе холодно?

Альма. Нет… почему ты спрашиваешь?

Джон. Ты вся дрожишь.

Альма. Правда?

Джон. Неужели сама не чувствуешь?

Альма.

Небольшой приступ лихорадки, вот и все.

Джон. Ты что, подвержена лихорадке?

Альма. Слава Богу, нет. Бывают несильные простуды и быстро проходят. (Старательный беззаботный смешок.)

Джон. Почему ты так смеешься?

Альма. Как – так?

Джон смеется подражательным смехом. Альма смущенно улыбается.

Джон. Вот так.

Альма. А знаешь, ты нисколько не изменился. Всегда поддразнивал меня в школе и сейчас поддразниваешь!

Джон.

Наверное, мне не следует этого говорить…

Альма. Что – говорить?

Джон. Я слышал на какой-то вечеринке, как тебя передразнивают.

Альма. Меня?

Джон. Ну да. Показывали, как ты пела на чьей-то свадьбе, показывали выражение твоего лица и движения рук. Ты расстроилась?

Альма. Расстроилась? Ничуть! Просто немного огорошена: неужели им это интересно?

Джон. Говорят, что ты задаешься.

Альма. Понятия не имею, о чем ты.

Джон. Считают тебя большой притворой. Строишь из себя бог весть кого.

Альма

(стараясь скрыть обиду). Ну что ж! Пусть говорят, что хотят, ничего не поделаешь.

Джон. И говоришь ты иногда вычурно.

Альма. Например?

Джон. Например: пиротехническое представление. Нет чтобы сказать: запустили ракету. И произношение у тебя чудно`е.

Альма. Вот до чего дошла! Кому-то даже не нравится, как я говорю. Разве ты не знаешь, что мой папа учился в Оксфорде? От него я и переняла правильное произношение, а не южные протяжные гласные… Все-таки любопытно, кто же меня передразнивал на той вечеринке?

Джон. Не думаю, что ей понравится, если я раскрою этот маленький секрет.

Альма. Так это была она?

Джон. Мужчина не сделал бы этого.

Альма.

И воспитанная женщина тоже.

Джон. Не думал, что ты разозлишься.

Альма. А я и не разозлилась – только удивляюсь, откуда в людях столько беспричинной злобы. Не понимаю я этого и не хочу понимать. Эти люди, которые зовут меня задавакой и передразнивают меня – они хоть раз задумались над тем, что мне приходится преодолевать определенные трудности. Наверное, это объясняет в какой-то мере особенности моего характера и поведения.

Джон. Альма, не делай из мухи слона.

Альма. Задумались ли они над тем, что мое положение коренным образом отличается от их положения? На нас с папой выпало тяжелое бремя…

Джон. Ты имеешь в виду свою мамашу?

Альма. Она заболела, когда я еще в школе училась. С тех пор мне пришлось заниматься домашним хозяйством и в церкви исполнять обязанности, которые по традиции исполняет жена священника. Наверное, поэтому я и кажусь странной некоторым моим сверстникам. Можно сказать, что… что у меня была отнята юность.

В небо взлетает еще одна ракета. Из толпы опять слышно многоголосое «А-ах!».

Джон. Тебе нужно чаще общаться с людьми нашего возраста.

Альма. Я отнюдь не затворница, поверь. Правда, я не бегаю с одной вечеринки на другую и никого не передразниваю. Но нельзя считать меня затворницей. Как дочь священника я должна быть более разборчива в своих знакомствах, чем другие девушки. Тем не менее я иногда выхожу, как говорится, в свет.

Джон. Я не раз видел тебя в городской библиотеке и в парке, но только однажды или дважды с молодым человеком… С этим – как его? – Роджером Доримесом.