Орфей спускается в ад

С затемненной сцены доносится высокий женский голос: «В стране небесно-голубых дождей». Затем освещается гостиная в доме Уайнмиллеров. Хозяин дома что-то пишет за столом. Хозяйка бесцельно бродит по комнате. Альма встает из-за пианино.

Альма. Папа, который час? (Он молчит. Альма повышает голос.) Я спрашиваю, который час, папа?

Мистер Уайнмиллер. Без пяти восемь. Не мешай, я работаю над проповедью.

Альма. Почему не у себя в кабинете?

Мистер Уайнмиллер. В кабинете душно.

Альма. Если кто-нибудь заглянет в гости, мы убедим маму подняться к себе?

Мистер Уайнмиллер. Ты кого-нибудь ждешь?

Альма. Нет. Но ведь не исключено…

Мистер Уайнмиллер. Значит, кого-то ждешь. Кого же?

Альма.

Я же сказала – никого!

Мистер Уайнмиллер. Может быть, мистер Доримес со своей матушкой. Они обычно по субботам заходят.

Альма. Да, с матушкой по субботам.

Мистер Уайнмиллер. Так они или кто-то еще?

Альма. Вероятно, никто… Скорее всего никто.

Мистер Уайнмиллер. Изволишь изъясняться загадками.

Миссис Уайнмиллер. А я знаю, кого она ждет. Того длинноногого парня из соседнего дома. Вот кого!

Альма. Мама, тебя никто не спрашивает.

Миссис Уайнмиллер. Не затыкайте мне рот, мисс Уайнмиллер!

Альма. Если ты поднимешься к себе, я позвоню в аптеку и попрошу прислать грушевого мороженого.

Миссис Уайнмиллер. Я поднимусь к себе, когда сама захочу. Заруби это у себя на носу! (Закуривает сигарету. Мистер Уайнмиллер с глубоким вздохом отворачивается.

)

Альма. Хорошо, я скажу, кто может прийти. Скажу, чтобы не было никаких недоразумений. Молодой доктор Джон Бьюкенен сказал, что, может быть, придет.

Миссис Уайнмиллер. Вот видишь!

Мистер Уайнмиллер (Альме). Ты серьезно?

Альма. Серьезно.

Мистер Уайнмиллер. К нам придет этот молодой…

Альма. Почему бы и нет? Он спросил, может ли навестить нас, и я сказала, что может, если хочет. Но уже четверть девятого… Он вряд ли придет.

Мистер Уайнмиллер. Если он придет, я сам приму его. А ты пойдешь к себе.

Альма. Я никуда не пойду, папа!

Мистер Уайнмиллер. Ты в своем уме?

Альма.

Я сама его встречу. Мама поднимется к себе, а ты уйдешь в свой кабинет… Я не сужу о людях по слухам. Мне известно, как предвзято относятся к нему старые кумушки. Они просто завидуют ему. Завидуют его молодости, его способностям и его шарму!

Мистер Уайнмиллер. Похоже, я сам выжил из ума?

Альма. У каждого из нас свои странности, папа.

Мистер Уайнмиллер. Мне выпало нести тяжелый крест. Теперь я готов понести и другой. Но если ты полагаешь, что я запрусь в кабинете, когда явится этот субъект, вероятно, с бутылкой виски в одной руке и коробкой игральных костей – в другой, то ты глубоко заблуждаешься. Я останусь здесь до тех пор, пока он не уйдет. (Склоняется над проповедью.)

Снаружи дома слышен свист.

Альма (торопливо). Я, пожалуй, сама сбегаю в аптеку за мороженым. (Спешит к двери, накидывает вуаль, хватает шляпку, перчатки.)

Миссис Уайнмиллер. Сейчас побежит за ним, как собачонка! Смеху не оберешься!

Мистер Уайнмиллер. Альма, не смей! (Альма убегает.

)

Миссис Уайнмиллер. Как собачонка, ха-ха!

Мистер Уайнмиллер. Альма, погоди!.. (Кидается за ней.)

Миссис Уайнмиллер. Одурили папу, одурили! Вот тебе и тяжелый крест… старый болтун!

Занавес опускается.

Картина шестая

Очертания летней беседки в парке. В ней круглый столик и два кресла. Над столиком – порванный китайский фонарик.

Беседку можно выдвинуть немного вперед, к авансцене. На заднем плане, как и в других ключевых эпизодах, видна слегка освещенная фигура ангела.

В случае надобности можно использовать музыку, доносящуюся из казино рядом. Слышится голос Джона. Входят он и Альма.

Джон. Не понимаю. Почему мы не можем пойти в казино.

Альма. Прекрасно ты все понимаешь. Не притворяйся.

Джон. Назови хоть одну причину.