Орёл, несущий копьё [СИ]

Понимая — можно ли говорить так об ЭТОМ? — что ему не скрыться, что люди настойчивы в своём желании до него добраться, Имитатор обратился чешуйчатой тварью со многими конечностями и хвостами, двумя парами горящих глаз на узкой морде. Тварь заревела, но это не было похоже на рёв дракона или раскатистый рык нунду — это был звук запредельный, который не слышишь, скорее осязаешь. Закружилась голова, чувство ориентации стало покидать, но Петар собрал все силы, рывком поднял рукав свитера к локтю и, зажав Цепь между ладонями, словно в молитве, стал чеканить слова заклинания, которое выучил наизусть из книги, которое в такт воспоминаниям нашёптывала ему Цепь.

Тварь ощерилась, разинула пасть с сотнями мелких зубов-игл и выбросила вперёд голову на удлинившейся шее, хвосты беспорядочно бились, круша деревянные заборы и стены домов, оставляя длинные хлёсткие полосы на земле, — Макс выскочил вперёд, высоко поднял палочку, выставил барьер такой мощи, что голова существа размозжилась, врезавшись в него. Потоки воды, хлеставшие с неба, по мановению палочки обволокли Имитатора, а затем вмиг затвердели, сделались льдом — Макс рассчитывал задержать существо, чтобы у Петара было время закончить долгий ритуал. Но лёд продержался только пару мгновений, а затем под его коркой вспыхнуло пламя, и крылатый ифрит создал горсть огня и метнул ее в магов. Макс вновь успел выставить щит, но снаряды всё сыпались, барьер предупреждающе светился и раскалывался, грозил пасть в любую секунду.

Петар прервал обряд, выхватил серебряный нож и, размножив его тысячекратно, направил клинки в ифрита. Того зацепило, он взвыл и превратился мантикору, которая тут же бросилась на них — юноши метнулись в разные стороны. Макс трансформировал стоявший в ближайшем дворе автомобиль в химеру и натравил на врага. Твари схлестнулись, и Макс, пользуясь этим, стал бросать в мантикору заклятия, метя в глаза.

Под грохот грома, грохот ломающихся стен домов, Петар, припав на колено, читал с самого начала заклинание, бормотал на латыни, не понимая половину слов, но беспрекословно веря в то, что они помогут — Цепь шептала, что иначе никак, разливала успокаивающий голубоватый свет, становившийся ярче с каждым слогом. Петар провалился в подобие транса, он уже не видел почти, что делает Макс, что кричит ему — Петар уверенно шагнул из-за прикрытия угла дома на открытое место, не чувствуя и не видя, но зная, что его всего сейчас окутывает бледный свет, складываясь в подобие брони.

Мантикора отвлеклась, привлечённая светом, отшвырнула химеру, попытавшуюся было напасть, и бросилась на Петара, метя в него скорпионьим жалом и когтями. Он не отступил ни на шаг, вскинул руки, в правой по-прежнему сжимая Цепь, — и белые цепи, насквозь Светлые, вырвались, протянулись, опутали Имитатора. Он попытался перевоплотиться вновь, но Петар не позволял ему — продолжал творить ритуал, и существо всё быстрее теряло силы, стенало, визжало и билось, вырывалось всё слабее, пока не затихло, не сжалось до тёмного комочка, опутанного белыми цепями, высасывавшими его силу, передавая её Петару. Он ощущал, как Тьма вливается в него, но Тьма уже вовсе не неукротимая, а обузданная, сдержанная, тщательно окружённая Светлым покровом без единой прорехи.

Чувствуя за собой способность и право, Петар обратил к существу ментальный приказ:

«Повинуйся!»

Секундная тишина, звенящая и абсолютная, а затем из Тьмы — и той, что сжалась в комок посреди лужи, и той, что теперь поселилась в нём — пришёл покорный ответ:

«Да, Хозяин».

В тот же момент Цепь Подчинения перестала светиться, а белые цепи, вышедшие из неё, пропали, будто бы их и не было.

В мир постепенно вернулись звуки: вопли маглов, скрежет, с которым автомобиль, вернувшийся в исходное состояние, упал на землю. Вернулись ощущения дождя, бьющего по плечам и спине, осознание боли в руке, где на запястье отпечаток Цепи налился краской и кровью.

На негнущихся ногах Петар шагнул вперёд, затем сделал ещё шаг, и ещё. Он приблизился к существу; Макс подошёл тоже, остановился за плечом — его напряжённость Петар отчётливо осязал, не видя. Или всё-таки видя — вот только не своими глазами?..

«Поднимись».

В комке Тьмы открылся пылающий глаз, но не угрожающий на этот раз, а абсолютно покорный. Имитатор поднялся — будто сгусток тумана протянулся от земли до высоты двух метров, — вновь являя свою суть со всей её неопределённостью, изменчивостью, непостоянством. Невыносимо было смотреть на калейдоскоп образов долго, и Петар приказал:

«Превратись в кота».

Имитатор вновь стал рыжим раскормленным котом с пронзительными зелёными глазами. «Пронзительно тоскливыми», — как, Петар подозревал, сказал бы Влад. Сам он после всего произошедшего сейчас не верил в тоску, страдания и глубоко несчастное нутро этой твари. Он верил в образы смертоносных существ, которые она явила, чтобы избавиться от магов; верил в разруху, царившую кругом; верил в трепет и ужас на обычно надменном лице Максимилиана фон Винтерхальтера, которого боящимся не видел никто из Семёрки — до сегодняшнего дня.