Орёл в стае не летает

В столь необычной и весьма болезненной для Александра ситуации он, как официальный наследник оказывался в сомнительном положении. Аттал – храбрейший военачальник отца, к тому же тесно связанный родственными узами с влиятельными представителями военной элиты, среди которых был полководец Парменион. Ссориться с ним царю Филиппу было не только нежелательно, но ещё опасно! После свадьбы Клеопатры он получал огромное влияние при царском дворе. А если у «молодых» родится мальчик, тогда вместо нелюбимой царём и македонянами чужестранки, эпирянки Олимпиады, в Пелле появится новая царица-мать из древнейшего македонского рода. Такой оборот событий Филиппа устраивал, ибо тогда он получал окончательное признание македонской знати, подорванное в своё время опрометчивой женитьбой на Олимпиаде. Судя по надвигающимся событиям, Олимпиаду и её сына ожидали тяжкие времена. А отказаться от родной матери Александр не посмеет, как и удержать отца от опрометчивого шага…

Олимпиада капля по капле впитывала горькие слухи о предстоящем разводе, постепенно ожесточалась по отношению к неверному супругу. Злость, переполнявшая её раненое сердце, изливалась на слуг, которых царица наказывала за мельчайшие провинности и даже била собственноручно. Она уже ненавидела всех македонян, задумывалась о мести Филиппу, и это состояние постепенно стало главным содержанием её волевой натуры. Аластор – демон мести и гнева, полностью завладел её естеством, а мщение окончательно заменило былую любовь к отцу её ребёнка, Александра.

Проверка на прочность

Филипп отбыл в Скифию, как обещал своему новому другу – царю Атею, чтобы помочь разобраться с его врагами. Александр, став хранителем царской печати, принял за привычку проводить каждое утро в мегароне для официальных приёмов, важно восседая на троносе. Часто вызывал Элния, секретаря Филиппа, выслушивал сообщения о происходящем в стране и вне её пределов. Иногда с озабоченным видом предлагал своё собственное решение, в других случаях посылал за Антипатром, которому царь доверил присматривать за наследником. Подобное состояние, когда он ощущал свою значимость, возможность принимать решения, ему очень нравилось. На радостях он почти летал по дворцу, повсюду вникая в заботы прислуги, расспрашивая и давая им советы, показывая свою полезность даже здесь, вызывая благодарные улыбки и пожелания здоровья. Когда заканчивались «государственные» дела, довольный собой Александр вызывал Хейрисофоса, с которым общался, выяснял, что эконом собирается делать или закупать полезного для хозяйства, интересовался всем вплоть до закупки продовольствия для кухни. Проведя в заботах полдня, Александр обедал, после чего не отдыхал, как это делали придворные, а заглядывал в кабинет царя, несмотря на запрет. Впитывая устоявшийся мужской дух, он приобщался к замыслам и делам отца; просматривая папирусные свитки из библиотеки, находил что-либо для себя захватывающее и с упоением читал – в основном из истории народов Ойкумены, мечтая о грядущих битвах во благо Македонии, бок о бок с отцом.

Неожиданно полезным занятием для царевича оказалось общение с Каллисфеном, учителем истории и географии. После того как наставник Александра отбыл в Стагиры, его племяннику предложили должность историографа, по сути, летописца царского двора. Прежний секретарь Кресфонт, старый человек, исполнявший эти обязанности до недавнего времени, умер, а Филипп решил никого не искать на стороне. Среди прочих обязанностей Каллисфен вёл эфемериды

– так назывались ежедневные отчёты о деятельности царя и членов семьи, представлявшие собой официальную хронику событий.

Каллисфену, молодому человеку, служба в Пелле показалась необременительной, даже привлекательной. А всё потому, что задумал он сочинять биографию Александра как будущего македонского царя. Начать историю возмужания наследника с юных лет. Понимая важность труда Каллисфена для себя, царевич охотно общался с ним, обдумывал каждое слово, высказанное для записи, а царский летописец был рад возможности наблюдать вблизи царский двор со всеми тайнами, интригами и откровениями, увековечивая своим заострённым каламусом быстротекущее время Александра.

Скоро во дворце заметили, что голос царевича, вначале по-юношески недостаточно окрепший, обрёл повелительный тон, у него проявились черты, несвойственные возрасту – жёсткость и трезвость в принятии решений. С некоторых пор его распоряжения, прежде исполняемые со снисходительными улыбками, стали бояться оставить без внимания, не говоря уже о возражениях ему.