Орхидея из стали. Марлен Дитрих

Жан Алексис Габен Монкорже (таково настоящее имя Габена) родился в 1904 году в Париже, в семье железнодорожного рабочего. Но в душе его отца жила любовь к театру, к сцене. Он мечтал стать большим актером. Однако ему пришлось довольствоваться второстепенными ролями в небольших театриках. Мать Жана тоже выступала на сцене, пела в дешевых кабаре. Отец мечтал, что его сын станет актером, осуществит его мечту, он заставлял его играть на сцене, учил актерскому ремеслу.

Но Жан мечтал стать машинистом паровоза, мчаться сквозь тьму на огромном составе, сверкая фарами, пронзая ночь длинным протяжным гудком.

Жизнь распорядилась иначе, и он стал знаменитым актером, гордостью Франции, но до этого ему пришлось узнать жизнь во всем ее многообразии. Он грузил мешки с углем, работал на сталелитейном заводе, служил на флоте. А потом вернулся в театр – так казалось надежнее. У него был приятный, «французский», с хрипотцой голос, мужественная внешность, он прекрасно двигался, танцевал, и успех пришел к нему.

В начале тридцатых годов веселый парень в кепке, сдвинутой на затылок, вихрастый, беззаботный, шагнул с эстрадных подмостков на экран. В первый же день съемок он обратился к съемочной группе: «Я хочу сразу вам сказать. что я ничего не смыслю во всей этой технике. Но раз решено сниматься – так сниматься. По-моему, я так же мало создан для кино как для того чтобы быть епископом. Но раз нужно – значит нужно. По крайней мере, я вас предупредил».

Габен был неукротим, его буйный нрав всегда выплескивался на окружающих. С ним опасно было вступать в перепалку. Даже в кино он всегда просил режиссеров, чтобы в фильме была сцена «гнева», которая заканчивалась дракой. Так было когда он снимался в дешевых фильмах.

Блестящий французский режиссер Жан Ренуар сделал его «тем самым Габеном», который приобрел всемирную известность. Вот таким прибыл этот внешне суровый, молчаливый человек в Голливуд. Его приняли с распростертыми объятиями. Сначала его поселили в роскошный отель, к его услугам были лимузин и яхта, малейшая прихоть исполнялась моментально, он стал королем Голливуда. В его честь устраивались шумные party, на него приходили смотреть, он был новой игрушкой фабрики звезд.

Он чувствовал себя неловко: он ненавидел всю эту суету, шумиху, все то, что называлось голливудский гламур.

Но железная рука в бархатной перчатке, принадлежащая несравненной Марлен Дитрих, решительно взяла Габена в любовный плен. Марлен, понимая как Габен тоскует по своей родине, создала для него малую Францию в Калифорнии. Она сняла небольшой домик, – их домик, она одевалась как парижанки, говорила только по-французски, носила маленькую косыночку на шее, лихо натягивала берет на одну сторону, готовила исключительно французские блюда – она была отменной кулинаркой.

Более того, Марлен, засучив рукава и надев большой белый кухонный фартук, готовила любимые блюда для всей французской коммьюнити, которую составляли актеры, режиссеры, приехавшие из оккупированной немцами Франции. Все они находили приют, понимание, а также вкусную еду в небольшом, уютном, обставленном во французском стиле, доме.

Жан называл Марлен «Ma Grande», что довольно сложно перевести. Можно сказать, что это – дословно как «моя большая», означало для него: «моя женщина», «моя гордость», «мой мир». Когда Марлен по-немецки говорила: «Жан, любовь моя», – перевода не требовалось, интонация и ее глаза говорили довольно красноречиво.

Однако как бы она ни старалась, Габен не смог прижиться в Голливуде. Шарм его французского языка, который приводил в трепет всех голливудских красоток, исчезал как только он начинал говорить по-английски. Марлен часами занималась с ним, пытаясь исправить его произношение, но, увы, – ничего не получалось. Он злился на себя, на нее, на Голливуд, на эту проклятую войну, которая заставила его уехать из обожаемой Франции.

Голливудские режиссеры тоже разочаровались в новом приобретении. Американской звезды из него не вышло, и он сделал все, чтобы расторгнуть контракт и уехать во Францию, сражаться против немецких оккупантов. Мысль о том, что его друзья берутся за винтовку в то время как он живет в Голливуде в роскоши и довольствии, была для него невыносима.

Марлен была безутешна. Она плакала, рыдала, умоляла остаться, – все было напрасно. Любимый мужчина, супермен, каким его считали и каким он был, уезжал на войну, чтобы защитить свою родину, он выполнял свой мужской долг. Марлен это отлично понимала, и от этого любила его еще больше.

Она провожала его. Они поехали в нью-йоркские доки, где он сел на танкер. Они поклялись друг другу в вечной любви, и он поднялся на судно. Она осталась одна на причале, чувствуя себя совершенно покинутой. Их связь прервалась – ведь была война. Но Марлен не была бы сама собой, если бы не нашла выход из этого почти безвыходного положения. Найти любимого! Увидеть его, прижаться к его могучей груди – было ее мечтой.

ВОЙНА И ЛЮБОВЬ