Орлята Великой Отечественной…

— Вот… — Он протягивает мне фото, с которого смотрят молодые парни в тельняшках и бескозырках. Среди них пятнадцатилетний Гулин — юнга Северного флота, однокашник тех грозных мальчишек, чей подвиг ярко воспет в известном фильме.

Хозяин неторопливо вспоминает, рассказывая, где и когда заснял их вездесущий фотограф, в каких передрягах пришлось побывать. И уже не ощущается тишина домашнего уюта. В сознание властно входит война…

— Тр-ах! Тр-ах! Тр-ах! — где-то гулко ухает пушка.

— Та-та-та-та… — взахлеб лает пулемет. И низко над землей стелется рваное дымное облако.

— Ура-а-а! — гремит над окопами призывный клич к бою.

Оборвав рассказ на полуслове, Гулин подходит к окну и сосредоточенно смотрит на залив, где в пенной схватке столкнулись волны.

Я не тороплю. Жду, пока простынет растревоженная фронтовыми воспоминаниями душа ветерана.

Тогда, в сорок втором, подростком, тайком от родителей он пошел в военкомат, добился, чтобы приняли в школу юнг ВМФ. Трудное было время, особенно для четырнадцатилетнего подростка! Но, как и в душах сверстников, жила в Женькиной душе лютая ненависть к врагу. Хотелось мальчишке побыстрее пойти в бой — отомстить за поруганное войной детство, постоять за Отчизну. И чувствовал себя подросток мужчиной.

Пришло его время. Получив специальность связиста, Гулин был направлен в боевое подразделение. И не раз потом его обжигало дыхание войны.

— Обеспечивал наш пост связь кораблей с берегом, — вспоминает Евгений Андреевич. — Сложное это, ответственное дело. Велико было напряжение вахт… Случалось, брал в руки автомат. Приходилось отбивать атаки фашистов, пытавшихся захватить остров, прервать связь.

Гулин вдруг умолк. Выражение лица его стало еще более сосредоточенным.

— Помню, сменился с вахты и только было дверь открыл, как недалеко разорвалась бомба… За ней другая, третья… Схватив автоматы, выскочили из блиндажа. Израсходовав бомбы, фашистский самолет шел на нас бреющим полетом, поливая из пулемета. Пули цокали рядом. Но злость и решимость были настолько велики, что мы стреляли стоя, не прячась от пуль.

— Страшно было?

— Страшно? Нет. Не по себе стало потом, когда наступила тишина. Звенящая, тревожная… Потом уже был расчетливее, что ли. Не подставлял зря голову под пули. Война — это ведь не только кто кого перестреляет, но и кто кого передумает, перехитрит…

Фронтовая судьба Гулина обошлась с ним милостиво. За всю войну — ни одной царапины. Самоотверженность его и отвага отмечены многими боевыми наградами и благодарностями. Но, рассказывая о себе, он смущался: мол, ничего героического не совершил.

Что ж, может, это и так. Не все совершали чудеса героизма. Но все, каждый на своем участке, отдавали себя для победы.

Кончилась война. Не расстался Евгений Андреевич с флотом. Где только не служил! Под всеми ветрами ходил, разные должности занимал, но через всю жизнь пронес опыт, закалку огненных лет, верность фронтовому товариществу.

Нередко встречаются ветераны, наезжая друг к другу. Соберутся бывшие юнги, вроде и разговор о разном поведут, а вспомнит кто-нибудь о школе в Соловках — и умчит память туда, откуда многие ушли в вечность. А если у кого и слеза вдруг навернется — будто и не видели. Прожито немало, но и сделано — тоже. Особенно по военно-патриотическому воспитанию молодежи.

Вот и Евгений Андреевич. У него масса разнообразных дел по службе, много неотложных повседневных обязанностей. Но он находит время и на общественную работу. Десятки бесед провел: сотни матросов услышали от него суровую правду о войне, о мужестве военных моряков. И это не удивительно. Гулин настойчиво передает молодежи свой опыт и закалку, ненависть к войне, делает это важное дело с присущей ему партийной страстностью.

Впрочем, собственная служба Гулина — тоже достойный пример для подражания. Многих наград удостоился он от командования за безупречное выполнение воинского долга.

— Вроде сделано немало, пора и на отдых… Но чувствую: прикипел к флоту, тяжело без него, — в порыве откровенности говорит Евгений Андреевич.

Понять Гулина не трудно. Разве может человек, отдавший почти всю жизнь морю, так вот просто расстаться с ним?!

Мы засиделись. На залив упали мягкие лучи вечернего солнца. Красноватые блики, отсвечивая от стекол, смягчили глубину морщинок на лице моего собеседника. Извинившись, Гулин засобирался:

— Через час — на службу. Дела… Нужно самому за всем доглядеть… Привычка такая.

Мы расстались. Я пытался отвлечься, но думалось о нем. О человеке, который прожил сложную, интересную жизнь военного моряка, кадрового флотского офицера. И оживал в воспоминаниях букет цветов, стоявший на столе у Евгения Андреевича. Его подарили зрители бывшему юнге Гулину перед началом фильма "Юнга Северного флота".

Сергей ШАХОВ

ТАКАЯ ЕМУ СУДЬБА ДАНА