Орлята Великой Отечественной…

Никогда не забудет бывший юнга Иван Зорин Парад Победы, в котором ему довелось участвовать 24 июня 1945 года. Он гордо чеканил шаг по Красной площади в колонне сводного батальона Северного флота. Когда Иван проходил мимо Мавзолея Владимира Ильича Ленина, то думал о своей судьбе, о том пути, который привел его сюда, на площадь, на парад. А путь этот был не из легких.

До войны Ваня Зорин учился в ремесленном училище в городе Пушкине под Ленинградом. В первые дни войны добровольно ушел в истребительный батальон. В четырнадцать лет защищал Пушкин, воевал под Пулковом. Был ранен. Перенес первую блокадную зиму. Весной сорок второго года семью Зориных эвакуировали на Волгу в город Куйбышев. Ваня стал работать фрезеровщиком на заводе, имел броню. Но, как большинство подростков, стремился попасть на фронт, вернее, снова вернуться под Ленинград и бить там фашистов. На это у него было особое право: под Ленинградом в самом начале войны погибли его отец Павел Сергеевич и старший брат Василий. Ваня обивал пороги райвоенкомата и райкома комсомола, просил послать его на фронт.

В мае сорок второго года приказом наркома Военно-Морского Флота СССР Кузнецова была создана школа юнг ВМФ. Мне довелось в ту пору быть комиссаром этой школы. Помню, сотни четырнадцати — шестнадцатилетних мальчишек добровольно по путевкам комсомола пришли к нам, чтобы получить специальность рулевого, боцмана, моториста, электрика, радиста… Из Куйбышева прибыл на Соловецкие острова Ваня Зорин.

В школе юнг Ваня учился прилежно, был дисциплинирован, исполнителен, пользовался авторитетом у подростков. Не случайно его назначили старшиной класса. За внимание к товарищам, за душевную теплоту, добродушие юнги звали его ласково "батя".

…Октябрь сорок третьего года. Ваня Зорин — дублер боцмана на тральщике Северного флота. Первый боевой поход. Неласково встретило море корабль — бушевал шторм. Но AM-114 все-таки пришел в назначенный квадрат. Здесь действовали фашистские подводные лодки, охотились за нашими и союзными транспортами не в одиночку, а "волчьей стаей" — по три-четыре подлодки.

Уже третьи сутки наши корабли вели поиск. И вдруг…

— Подводная лодка противника! — доложил акустик командиру тральщика.

Корабль устремился туда, где была обнаружена подводная лодка. По боевой тревоге Зорин встал у носового орудия.

Сбросили глубинные бомбы, обстреляли противника из носового орудия. Через некоторое время на поверхности моря появились пятна солярки и другие предметы — это означало, что вражеская подлодка потоплена. По корабельному радио передали:

— Командир благодарит личный состав за умелые действия.

Эта благодарность относилась и к юнге Ване Зорину. А когда тральщик, выполнив задание, вернулся в свою базу, командующий Северным флотом наградил весь экипаж орденами и медалями. Иван Зорин был награжден медалью "За отвагу".

Вскоре юнга Зорин прислал письмо на Соловки юнгам второго набора:

"Никогда я не волновался так, как в день получения награды. На поздравление командующего ответил: "Служу Советскому Союзу!" Пожалуй, впервые до глубины души прочувствовал значение этих слов. Мы тогда поклялись все силы, а если потребуется, то и жизнь отдать служению Родине".

Эту клятву Иван Зорин сдержал.

В сорок четвертом году на Северном флоте была сформировала бригада торпедных катеров. Ивана Зорина назначили на ТК-218. Теперь уже не дублером, а боцманом.

Один из обычных дней… Боцман Зорин поднялся из кубрика на палубу. Багровое солнце щедро заливало светом скалистый берег, и вода от этого выглядела то рыжеватой, то свинцово-сизой. Зрелище было удивительное. Зорин прислонился спиной к рубке и стал наблюдать за плеском тихих волн, восхищаясь утренним морем. Задумавшись, даже не слышал, как подошел комендор Зимовец.

— Морем любуешься, боцман? А не пора ли катер к бою и походу готовить?

— Приказа не было.

— Будет.

Зимовец словно наворожил.

— Тревога! Боевая тревога! — прозвучал вскоре сигнал на кораблях отряда.

"Двести восемнадцатый" в считанные секунды был приведен в боевую готовность. В 10.30 торпедный катер старшего лейтенанта Чернявского покинул бухту. Зорин стоял на руле. Ветер колол лицо, забирался под полы штормовки. Но что боцману ветер.

— Увеличить ход! — приказал командир.

Катер задрожал, за кормой вспучился белый фонтан, ветер резче ударил по щекам.

Прямо по курсу показался мыс. А что за ним? Пока гладь морская. Нет, не только гладь — в серой дымке маячил силуэт какого-то судна.

— Вижу транспорт! — доложил Зорин командиру.

— Полный вперед! — приказал старший лейтенант Чернявский.

— Есть, полный вперед!

С этого момента все было подчинено неумолимым законам морского боя. Каждый делал только то, что положено по боевому расписанию, и делал так, чтобы не подвести товарищей.