Орлы императрицы

Екатерина, видимо по рассказу самого А. Орлова, этот эпизод описала Вольтеру так: «Граф Алексей, видя в пылу сражения адмиральские корабли на воздухе, считал своего брата погибшим. Тогда он почувствовал, что он человек, и упал в обморок, но скоро пришедши в себя, он приказал поднять все паруса и бросился своим кораблем на неприятеля… Граф Орлов сказывал мне, что на другой день после сожжения флота он увидел с ужасом, что вода очень небольшого Чесменского порта побагровела от крови, столько там погибло турок».

Алехан не знал, что Федору удалось спастись. Пока соприкосновение «Евстафия» с «Реал-Мустафой» не произошло, но было уже ясно, что столкновения не избежать, «граф Федор Григорьевич Орлов и несколько офицеров имели время спастись на гребных судах». Спаслись кроме Ф. Орлова, Спиридова и Ганнибала человек сорок-пятьдесят разных чинов. Запись в шканечном (корабельном) журнале «Трех иерархов» гласит: «…в тож время приехал к нам на корабль его сиятельство граф Федор Григорьевич Орлов и его высокопревосходительство господин адмирал и кавалер Григорий Андреевич Спиридов, цейхмейстер Ганнибал…». (Интересно, что на первом месте поставлено имя Ф. Орлова). Вместе со «Св. Евстафием» на морское дно легли часть денег, «обе канцелярии и половина большая писем важных» [44/1, 218]. А. Орлов сделал собственной рукой приписку к донесению Н. Панину об итогах Чесменской баталии: «Теперь показалось, что не напрасно так далеко заехали, а славные забияки, не таковы как обещали; а арженушки (арженуха — ржаной хлеб, здесь — кусок хлеба. — Л.П.

) никому не уступят. Брат мой свидетельствует свое почтение. А то совсем было чисто на воздух улетел, а остался только в одном камзоле, а адмирал в казакине».

Исход первого боя для турок был плачевным. Они рубили канаты, чтобы спастись бегством в глубине бухты, и А. Орлов, дав сигнал общей погони, загнал весь турецкий флот в Чесменскую бухту, после чего отдал приказ стать на якорь, заперев таким образом неприятеля в капкане. Вся ночь и часть следующего дня ушли на исправления повреждений и подготовку брандеров, снаряжение которых было поручено главному бомбардиру русской флотилии Ганнибалу (двоюродному деду А. С. Пушкина).

25-го в 5 часов пополудни Алексей Орлов собрал военный совет. Основные соображения, решившие исход второго дня сражения при Чесме, высказаны были С. К. Грейгом и Г. А. Спиридовым. В соответствии с принятым решением главная роль отводилась брандерам, командование которыми, учитывая максимальный риск для жизни, доверили офицерам-добровольцам. Снаряжение их под руководством Ганнибала полностью закончилось к концу 25 июня. На каждый из 4-х брандеров было назначено «по одному надежному артиллеристу», который по сигналу своего командира, сцепясь с турецким судном, должен был «зажечь брандер и в точном действии, чтоб оный загорелся и неприятельский корабль, не отцепясь от него, точно сжег». Только после этого команда брандера могла спасаться на шлюпке. Корабли, с которыми предстояло сцепиться, командирам брандеров показаны были засветло.

В бухте загнанным турецким судам оказалось очень тесно, и в ночь на 26 июня при полной луне русские оптимально использовали это обстоятельство. Для ночной атаки изготовлены были корабли «Ростислав», «Европа», «Не тронь меня», «Саратов», 2 фрегата, бомбардирский корабль и 4 брандера, начиненные зажигательными и взрывчатыми веществами. Командовать операцией был назначен Грейг, который после входа в бухту разместил корабли таким образом, чтобы они находились на расстоянии выстрела до турок и в то же время не мешали друг другу. Бомбардирский корабль стал на якорь «мористее», но так, чтобы доставать турок снарядами через свои корабли. Вскоре началась яростная перестрелка, и когда один из турецких кораблей запылал от снаряда, пущенного с бомбардирского корабля, Грейг двумя ракетами отдал сигнал к атаке брандерами, стоявшими на недосягаемом для ядер расстоянии. Под покровом темноты они тут же начали сближение со скоплением турецких судов.