Оружие холода

Он крепко стиснул рукоять бурят-монгольского ножа. Нет. Смирным бараном на заклание он не будет. Будет драться на ножах. Насмерть. Это тот самый одноглазый, про которого ему доводилось слышать. Раньше в этих краях он не бывал. Что заставило его объявиться здесь? Эта месть за какие-то дела? Скорее так. И ради этой мести ему пришлось порыскать по разным краям, пока не догнал жертву здесь, в этой заезжке.

Одноглазый продолжал оставаться на этом месте как истукан, как каменное изваяние. Ни звука, ни дыхания, ни признаков чего-либо не исходило от него. И всё же он явственно чувствовал его. Сквозь полумрак ночи сверление взглядом одного глаза. Сколько может это продолжаться? Вой пурги стих совсем. Даже старичок перестал храпеть. Тягучая тишина. Она давила со всех сторон. И этот взгляд усиливал тяжесть. Нет хуже ожидания худшего. Время зависло в данной черте пространства. Тягучее время. Тягучая тишина. Тягучий взгляд. Одинокая заезжка в бескрайней степи.

Одноглазый рывком головы подозвал одного из своих. Да. Они понимали друг друга без слов. Тот подошёл. Это был его знакомый. Одноглазый кивнул в его сторону. Тот также согласно кивнул и двинулся к нему.

– Эй, Жамбал, здесь человека убили, – потряс он его за плечо.

– Чего разбудил, – ответил он, неожиданно для себя самого, твёрдым голосом.

– Здесь человека убили. Слышал? – повторил его знакомый.

– Не говори всякую ерунду. Иди спать, – сказал он, как отрезал, тем же твёрдым голосом, внутренне удивляясь этому нежданному всплеску души, и непринуждённо перевернулся на другой бок.

Его знакомый повернулся к одноглазому и молча пожал плечами, мол, этот Жамбал спал и ничего не видел, ничего не знает. Затем оба пошли по своим местам и улеглись на нары. Его напарник дрожал, и дрожь его была слышна ему. Для излишней осторожности он приложил палец к губам. Но и без этого его напарник понимал ситуацию застывшего времени.

Полумрак ночи продолжал оставаться полумраком ночи. Гнетущая тишина, кричащая во все уши, продолжала оставаться гнетущей тишиной. Но ведь есть, же, всему конец? Когда же он наступит? Пальцы Жамбала закоченели, сжимая рукоять бурят-монгольского ножа.

Но вот первые вестники наступающего рассвета проникли через окна, вступив в схватку с чернотой мрака. И та постепенно сдавала свои позиции. Бесшумные тени скользнули по стенам, и тихо скрипнула дверь. Они испарились, уведя с собой мрак ночи. И за стенами раздалась музыка барабанной дроби цокота копыт. Была ли она столь завораживающей как накануне, но душу успокаивала точно, ибо она удалялась, возвращая тишину. Тишину совсем другого свойства, тишину успокаивающую и ободряющую душу. Вот сейчас он и заметил, как закоченели пальцы. Освободив рукоять ножа, он приподнялся и осмотрелся вокруг. Труп взяли с собой. Вороны и грифы устроят пир в бескрайней степи. И был человек, и не было человека. На больших дорогах всякое случается. То они стремительно коротки, то утомительно долги, то приятны познанием незнакомых пейзажей, то страшны опасностью для самой жизни.

Они не остались даже на завтрак, когда хозяин принялся варить чай. Какой там завтрак. И мать с двумя детьми-подростками, и Жамбал с напарником поспешили быстрее покинуть это зловещее место, пропитанное смертью. Только старик, временами так громко храпевший, уселся за стол в ожидании чая. Он, наверное, недоумевал про себя, почему все так спешно покидают эту «уютную» заезжку.

Восход искристого красного солнца ранней весны был прекрасен. Скоро начало таяния снегов. Лошади резво тащили сани. Надо скорее добраться до дома, иначе весенняя распутица. Жамбал и его напарник были веселы и счастливы. Они вдыхали морозный воздух ранней весны. В бескрайней степи две полоски следов на зернистом мартовском снегу становились длиннее и длиннее от того места, откуда они спешили удалиться, и уходили в даль за горизонт, смыкающуюся с небом. И чем длиннее эти следы, тем короче путь впереди, отделяющий их от дома. Они понимали, они осознавали. Они впитали в себя суть прошедшей весенней ночи.

Двадцатый век только начинался.

* * *

В боевиках статные и ловкие герои лихо расправляются со всякого рода злодеями, во много раз в числе превосходящими их. Несколько дублей, иногда десятки дублей требуется для того, чтобы мы, зрители, с восторгом смотрели на битву добра и зла, и переживали. Тяжёлый труд режиссёра, актёров, каскадёров, но творческий труд. И творческая атмосфера!

В спокойном течении жизни порой предоставляется только один дубль. Один дубль длиной в секунды, минуты, часы, в весеннюю ночь. Суметь талантливо сыграть и остаться в живых.

* * *