Оружие Вёльвы

– Выпей, – велела она, когда его веки дрогнули и с трудом приподнялись. – Тебя давила мара[15], я боялась, удавит совсем. Что я стану делать с таким тяжеленным телом?

От жара у Свидрира кружилась голова. Еще раз осмотрев рану, Хравнхильд убедилась, что ее опасения сбылись: началось воспаление. Сделав отвар дубовой коры, она наложила на рану примочку, посыпала сушеным листом подорожника и снова перевязала. Эти простые действия так утомили Свидрира, что он не мог даже поесть.

– Постой! – Когда Хравнхильд хотела отойти, он тронул ее за руку своей горячей рукой. Ей показалось, что ее коснулся тролль, сделанный из камня. – Не уходи.

Хравнхильд снова присела.

– Нужно… Есть одно… что мне поможет. Я за этим пришел.

– За чем ты пришел? – Хравнхильд наклонилась к нему.

– Чудесное… средство. Сильное… сильная вещь. Она у него… Ульвара. Давно… пять… или шесть лет. С тех пор у него.

– Пять или шесть лет Ульвар владеет некой сильной вещью? – Голос Хравнхильд выражал изумление.

Свидрир только пошевелил веками в ответ, сберегая силы.

– Что это за вещь?

– Найди… Принеси сюда. Тогда я… смогу… одолеть этих двергов…

– Но что я должна принести?

– Ларец.

– Ларец с чем?

– Он знает какой. Он такой один.

– Ты уверен? Ни разу я не слышала, чтобы Ульвар имел какой-то особенный ларец…

Хравнхильд задумалась. Она не бывала в Южном Склоне и тем более в Оленьих Полянах, с тех пор как Снефрид туда вернулась – Асбранд не желал видеть свояченицу. Так что, строго говоря, она не могла поручиться, что у Снефрид ничего подобного нет.

– Я сам… ему отдал. В Хедебю. Летом, когда… Через лето, как нас разбил… Мы играли… я отдал ему ларец, и он дал слово, что вернет, когда я привезу деньги. Пойди… туда. Кто там есть? Спроси. Если найдут ларец, я дам деньги… сотню…

– Сотню? – Хравнхильд подняла брови как могла выше. – Что же такое в этом ларце? Ожерелье Фрейи?

Свидрир не ответил.

– Принеси… – пробормотал он чуть позже. – Тогда я… буду жить. Я дам тебе… тебе денег. Сколько хочешь… Сотню серебра… хочешь?

– Да ты, зимний странник, бредишь, – догадалась Хравнхильд. – Выпей-ка еще ромашки и постарайся заснуть. Это для тебя сейчас лучше всего.

Свидрир и правда едва держался в сознании, его клонило не то в сон, не то в забытье. Занимаясь делами, Хравнхильд часто подходила к нему: сон его был беспокойным, он то глухо стонал, то вскрикивал, то бормотал что-то. Сказал ли он правду? Сотня серебра! За эти деньги можно купить тридцать коров или убить человека. Или выплатить долг Ульвара его фелагам, чтобы они оставили Снефрид в покое. Хравнхильд сердилась на упрямство племянницы, но не желала ей зла и уж тем более не хотела, чтобы ту ввергли в разоренье два таких хорька, как Фроди и Кальв. Мелькала даже мысль наведаться в Оленьи Поляны и расспросить Снефрид. Асбранд будет недоволен, но случай особый… Что если у Снефрид и правда что-то такое есть?

Однако, высунувшись наружу, Хравнхильд убедилась, что время для хождений неподходящее: все еще мела метель, и чтобы пройти к козам, пришлось отгребать снег от двери. Лошади у Хравнхильд не было, а брести в метель за два роздыха на лыжах будет слишком утомительно для немолодой женщины.

Снова приблизилась ночь. Кари, дико косясь на раненого, ушел со своими пожитками в самый дальний конец помоста и улегся спать. Хравнхильд и сама думала лечь, как услышала хриплый голос:

– Эй, хозяйка!

Она подошла. Свидрир повернул к ней лицо с открытыми глазами, блестящее от пота. Жар снова отступил, но раненый был бледен и дышал с трудом. В груди у него что-то свистело и клокотало. Воспаление и боль раны в соединении с холодом зимней ночи и усталостью наградили его такой сильной лихорадкой, что даже закаленный морем и бурями викинг был на грани изнеможения.

Взяв чистый влажный лоскут, Хравнхильд стала вытирать пот с его лица, шеи и груди, но этого он не замечал.

– Хозяйка… – повторил он. – Я видел… во сне Одина и всех моих братьев. Тех, что уже шесть лет нет в живых. Они говорят, скоро я буду среди них. Но я могу… если ты найдешь тот ларец… Я могу спасти жизнь себе и им тоже.

– Нельзя спасти жизнь тем, кто уже мертв, – спокойно заметила Хравнхильд. Она допускала, что он и сейчас бредит, но была готова выслушать. – Ты же сказал, они уже у Одина.

– Это так. О́дин владеет нами… но Фрейр может спасти нас. Их и меня. Это такая вещь. Сильная вещь. Найди ее. Тогда твоей будет сотня серебра.

Хравнхильд двинула углом рта: какой любопытный бред!

– Не веришь? Посмотри, – он слабо двинул рукой, указывая на свой мешок, который так и остался лежать у двери. – Посмотри там, на дне.

Утром, разыскивая сорочку, на дне мешка Хравнхильд видела другой мешок, но подумала, что в нем лежит кольчуга – прощупывалось что-то тяжелое, металлическое.

– Там серебро. Две сотни с лишним. Одну отдай за ларец. Одну возьми себе. Только принеси его.

– Сначала я должна узнать, что это такое.

– Зачем тебе это знать? – Свидрир слегка нахмурился, но рассердиться по-настоящему у него не было сил. – Не спорь. Делай, что говорю… ётуна мать!