Осада

– Ну, ежели так, то что ж! Велю своим всех примечать. Да мы их, охальников, в общем-то, уже многих знаем. В основном лаются ляхи да венгерцы. Особенно гусары ихние во главе с ротмистром Анджеем Голковским. Он впереди всех гарцует, подбоченясь, да все хвалится, скольких наших зарубил. Обзывается на конников наших да поддразнивает удальцов, чтоб выходили из-под выстрелов на поединок с ним.

– Ну, и вы обзывайтесь в ответ! – усмехнулся воевода. – А удаль свою будете потом на масленичных гуляньях в кулачном бою показывать. Сейчас у нас война за отечество, а не балаган!

Внезапно дверь совещательной палаты распахнулась и в нее вбежал стремянный. Князь Шуйский прервал свою речь, повернулся к вошедшему. Очевидно, что тот посмел вторгнуться на военный совет в связи с каким-то весьма важным происшествием. Стремянный торопливо поклонился князю и без лишних предисловий выпалил скороговоркой:

– Воевода, к Свинарской башне приближаются парламентеры с белым флагом и горнистом!

Воевода встал из-за стола, перекрестился на образ Георгия Победоносца в красном углу:

– Услышал Бог наши молитвы! Два-три дня в переговорах с Баторием проведем, а тем временем вал с частоколом как раз и достроим! Князь Андрей, ступай на башню, прими вражий ультиматум, да попроси три дня на размышление! Остальным военачальникам также предлагаю отбыть по делам службы. Совещание окончено!

Князь Иван Шуйский, оставшись один в пустой палате, принялся расхаживать по ней взад-вперед, сцепив руки за спиной, чуть склонив голову. Воеводе было, о чем подумать в ожидании возвращения князя Андрея с королевским посланием.

Князь Хворостинин вернулся менее чем через час.

– Парламентеры согласились на трехдневный срок! – с порога доложил он воеводе о самом главном. – Видать, королевские люди вовсе не горят желанием копать осадные траншеи да подставлять головы под наши ядра! Хотят, как у себя в Европе привыкли, на испуг взять.

С этими словами князь Андрей протянул воеводе королевский ультиматум – внушительных размеров свиток в изящном замшевом чехле. Шуйский быстро пробежал глазами текст послания, небрежно бросил свиток на стол.

– Кому поручишь ответ писать, воевода? – спросил князь Андрей.

– Никому. Через три дня ты пойдешь, как условился, на встречу с парламентерами, скинешь им сие послание со стены, да ответишь, что мы, мол, неграмотные!

Хворостинин сперва было воззрился на воеводу с недоумением, затем принялся хохотать. Рассмеялся и Шуйский.

– Действительно, – отсмеявшись, произнес князь Андрей. – Зачем бумагу да чернила понапрасну переводить. Выиграем время – и ладно!

Отправив русскому воеводе князю Шуйскому ультиматум с требованием сдать город в трехдневный срок и обещанием разрешить гарнизону и горожанам свободный выход из Пскова с личным имуществом, каковое они смогут унести в руках, король Стефан приказал демонстративно продолжить осадные работы. Однако, пахолки, гайдуки и жолнеры, зная об ультиматуме и надеясь, что Псков сдастся войску Батория Непобедимого подобно многим другим городам, копали траншеи спустя рукава, именно больше для виду. Но сам Стефан Баторий и другие военачальники не контролировали ход работ и не делали замечаний своим подчиненным, поскольку, с одной стороны, они тоже лелеяли в душе надежду, что псковский воевода капитулирует, зная о ветхости городских стен и мощи королевского войска, а с другой стороны, все они в тот момент были озабочены весьма важным делом. Король Стефан ожидал прибытия под Псков чрезвычайного посольства от своего союзника – турецкого султана. Посольству, возглавляемому великим визирем, готовили пышный прием. Уже со вчерашнего дня три конных и три пехотных полка, назначенные для проведения почетной церемонии, не занимались ничем иным, кроме чистки парадного обмундирования и оружия, а также строевой подготовки.

Старания профессиональных вояк не пропали даром. Блестящий внешний вид, новейшее вооружение и изумительная выучка и слаженность лучшего войска Европы произвели весьма сильное впечатление на визиря и его свиту. Посланец Османской империи в результате стал более сговорчив при обсуждении главного вопроса, ради которого он и явился под Псков: дележа южных славянских земель между султаном Сулейманом и королем Стефаном Баторием.

Пока король и султан устами своего посланника решали судьбы народов, маркиз фон Гауфт также вел переговоры по более частным вопросам с одним из членов турецкой делегации, Абдул-пашой. Далеко не все чиновники из свиты великого визиря достоверно знали, какую именно должность при дворе занимает Абдул-паша, но, движимые врожденным инстинктом царедворцев, они предпочитали не задавать лишних вопросов.

Абдул-паша и фон Гауфт сидели вдвоем в небольшой, но весьма уютной палатке маркиза, стоявшей в центре лагеря, но окруженной изрядным пустым пространством, патрулируемым на расстоянии вооруженными часовыми. Никто из посторонних ни при каких обстоятельствах не смог бы подслушать, какие именно разговоры ведутся в скромном походном жилище начальника разведки и контрразведки королевского войска.