Осада, или Шахматы со смертью

Капитан, шагая слева от Лолиты по середине мощеной улицы, вводит хозяйку в курс дела. Не без усилий он берет себя в руки и сосредоточенно докладывает, что плаванье, можно считать, прошло успешно. Взяли пять судов, из них одно — французская шхуна под португальским флагом — оказалось особенно богатой добычей: шло из Таррагоны в Санлукар с грузом тонкого сукна, обувных кож, седел, шерсти и с корреспонденцией. Ее Пепе Лобо передал флотскому начальству. Все указывает на то, что за шхуну будет выдана изрядная премия. Четыре других корабля — две тартаны, фелюга и шебека — везли не такой ценный груз: сельдь, изюм, бочарная клепка, соленый тунец. На контрабандистской фелюге из португальского порта Фаро обнаружилось, впрочем, пятьдесят золотых унций[39] с клеймом короля Жозефа.

— И вот с этим возникли сложности в морском трибунале. Так что золото опечатали и отправили на Гибралтар, чтобы никто не мог его тронуть.

— Обошлось без потерь?

— Обошлось. Все сдавались по первому требованию. Только опять же эта фелюга вздумала заморочить нам голову — вначале подняла свой флаг, потом решила побегать с нами взапуски на отрезке от Тарифы до мыса Карнеро…

— Все наши люди целы и невредимы?

Пепе Лобо с удовольствием отмечает про себя, что она сказала «наши», а не «ваши».

— Все. Благодарю вас.

— О чем вы хотели посоветоваться со мной?

Французы напирают на Тарифу, объясняет он, и ее, кажется, ждет судьба Альхесираса. Они, похоже, намерены взять под контроль всю эту часть побережья. Говорят, что генерал Леваль с десятью или двенадцатью тысячами пехоты и кавалерии при скольких-то пушках осадил Тарифу или вот-вот обложит ее. Из Кадиса шлют туда все, что могут, но могут немного. Не хватает кораблей, англичане же делиться не желают и своих судов не дают. Тут еще и сложности со связью, с получением и отправкой депеш. Командующий флотилией дон Кайетано Вальдес говорит, что не может выделить для этого ни одной канонерской лодки.

— Короче говоря, «Кулебру» на месяц зачисляют в состав Армады.

— Иными словами, реквизируют для нужд обороны или как там это называется?

— Нет, до этого пока не дошло.

— А что она будет делать?

— Доставлять донесения и прочую официальную корреспонденцию. «Кулебра» быстроходна и маневренна… Тут есть свой резон.

Не похоже, чтобы это известие очень уж встревожило Лолиту Пальму. И чтобы оно стало для нее новостью, догадывается корсар.

— Вы, надо полагать, останетесь капитаном.

Пепе Лобо улыбается:

— Кто не отставлен, тот оставлен.

— Это было бы против всех правил. И мы бы никогда не согласились на это без серьезного возмещения… А в нынешние времена Армада едва ли что-нибудь кому-нибудь может компенсировать. Флот разорен, как, впрочем, и все остальное. А может быть, и еще больше.

Дон Эмилио и Мигель Санчесы придерживаются того же мнения, спокойно замечает капитан. Так или иначе, от командования «Кулеброй» его не отстранят. Капитанов не хватает — всех, кто имеется, призвали на службу во флотилию маломерных судов.

— И в любом случае король платит жалованье экипажам и выделяет средства на снаряжение. Наши патенты продлены на срок фактической службы. С жалованьем, впрочем, все неясно… Флотские и свое-то не получают. Но по крайней мере, они обязаны будут снабдить нас всем необходимым — порохом, парусиной, канатами, провиантом… Попробую также разжиться у них пальниками.

Лолита Пальма задумчиво кивает. Пепе Лобо не мог не заметить, как изменился ее тон, когда речь зашла о делах, — сделался жестче и безличней. В голосе стал позванивать металл. Корсар украдкой, стараясь, чтобы этот взгляд остался незаметен, скашивает глаз направо. Женщина рядом с ним идет, глядя прямо перед собой, к крепостной стене, начинающейся в конце улицы. В профиль хороша, заключает он. Все еще хороша — так будет вернее. Прямой, быть может, даже чрезмерно прямой — лучше бы он был чуть вздернут — нос. Излишне твердая складка губ. Но они могут оказаться мягкими и нежными. В зависимости от настроения. От того, кто прильнет к ним поцелуем. Еще несколько шагов — и вопрос: «А целовал ли их кто-нибудь?» — ставит капитана в тупик.

— Когда снимаетесь?

Корсар почти вздрагивает от неожиданности. Очнись, болван, одергивает он себя.

— Пока еще не знаю. Скоро, должно быть. Как только получим приказ.

Они незаметно дошли уже до площади Посос-де-ла-Ньеве. Налево тянется Аламеда, обсаженная высокими пальмами и по-зимнему голыми кустами, которые в три параллельных ряда тянутся вдоль стены до колоколен церкви Кармен и охристых очертаний бастиона Канделария, наподобие корабельного форштевня врезающегося в пепельно-серое море.