Осада Кавказа. Воспоминания участников Кавказской войны XIX века

Генерал-лейтенант Лисаневич не послушал обоих, и 16-го числа поутру не менее трехсот человек лучших жителей Аксая введены были в укрепление Герзель-аул. Не было предпринято никаких мер осторожности, аксаевцы многие были вооружены, наш караул не был не только усилен, даже не выведен в ружье, команды отпущены за дровами и на фуражировку, и в укреплении оставалось менее людей, нежели аксаевцев. Вышедши пред них, в сопровождении нескольких офицеров, генерал Лисаневич стал в оскорбительных выражениях упрекать их гнусною изменою, грозить истреблением виновнейших и начал вызывать некоторых по представленному ему списку. Он знал хорошо татарский язык и потому объяснялся без переводчика, который бы мог смягчить выражения. Двое из вызванных старшин с покорностью предстали перед ним. У них сняли кинжалы и отвели их под стражу; третий, будучи вызываем по списку, видя участь первых двух, противился, но когда его принудили, он, тихо подойдя к генералу Лисаневичу, вдруг бросился на него с кинжалом, который до того скрывал под одеждою.

Он нанес рану смертельную в живот насквозь. Не остановясь, кинулся на генерал-майора Грекова, и сей в мгновение кончил жизнь под его ударами. Поблизости находились казаки и некоторые из приверженных нам мусульман, которые после поражения генерала Лисаневича могли остановить его, но до того велико было их изумление, что они пребывали неподвижны. Человек уже не молодой, главный пристав Кумыцкий, капитан Филатов, бросился на него, и хотя получил прежде рану, но, по счастью, она не была тяжелою, и он, схватясь с ним грудь с грудью, успел вонзить ему кинжал в брюхо, отвратя удар его рукою.

Силы злодея гораздо были превосходнее, и уже преодолевал он Филатова, но один из армян, приставив к нему ружье, поверг его мертвого выстрелом. Генерал Лисаневич, захватя рукою рану, стоял опершись о забор и сохранял твердость, но когда сказали ему о смерти генерала Грекова, вырвалось у него слово: «Коли!» — и оно было сигналом истребления всех без разбора. В сие время командир 43-го егерского полка выводил из казарм караульных двадцать человек, кои немедленно ударили на толпу, и к ним присоединились прочие, бывшие в укреплении. Аксаевцы в величайшем страхе и замешательстве бросились к воротам и через вал укрепления, успели заколоть двоих часовых у ворот, но вслед кололи их штыками и пустили ружейный огонь. Вырвавшиеся из укрепления встречены были возвращающеюся с фуражировки командою, прибежали конвои команд, посланных за дровами, и из трехсот аксаевцев весьма немногие спаслись бегством. Между ними погибли люди, совершенно невинные и несколько испытанных в приверженности к нам. В числе их были некоторые из жителей города Андрея. Если бы не овладел аксаевцами совершенный страх, они могли захватить близко их стоявшие ружья караульных и людей, высланных за дровами, и без всякого затруднения овладеть укреплением и артиллерией, при коей не было ни одного канонира. В укреплении были большие запасы снарядов и патронов.

Таким образом неблагоразумие генерала Лисаневича могло быть причиною важнейших следствий. На линии не оставалось ни одного генерала. Начальник корпусного штаба, генерал-майор Вельяминов — один, который мог привести дела в порядок, и находился с отрядом за Кубанью, для наказания хищных народов за набеги и разбои, делаемые ими на линии.

Тотчас по получении известия об Амир-Аджиюрте хотел я выехать на линию, но болезнь меня удерживала; когда же 22-го числа узнал я о случившемся в Герзель-ауле и о смерти генерал-майор Грекова, я отправился 24-го числа.

Во Владикавказе усилившеюся болезнью удержан я был до 3 августа, и уже не было надежды на выздоровление. Здесь сделал я распоряжение оставить укрепление Преградный Стан, покойным генерал-майором Дельпоццо построенное весьма невыгодным образом и в таком расстоянии от реки Сунжи, что вода легко могла быть отрезана. Укреплению, за отдалением его, ниоткуда нельзя было дать помощи. Старую дорогу от Моздока во Владикавказ, лежащую через хребет Кабардинских гор, чрезвычайно неудобную, для движения транспортов затруднительную и подверженную нападению хищников, которые могли укрываться в лесах и, почти не подвергаясь опасности, наносить большой вред, приказал я перенести от Екатеринограда, через Урухскую крепость, мимо Тагартупского мыса и через реку Ардон, до Владикавказа; приступить немедленно к устроению мостов и временных укреплений, для расположения в оных конвоев.

Дорога сия, в сравнении с прежнею, представляла величайшие во всех отношениях преимущества, но к учреждению оной нельзя было приступить, не став твердою ногою в Кабарде, которую в 1822 году занял я перенесением линии.