Осада (СИ)

– Вернулись времена Гарибальди. Только без него самого. Некому спасать мир.

– А мир не жаждет своего спасения, Денис Андреевич. Он жаждет кажется одного. Уж если все горит синим пламенем, так напоследок надо свести счеты. Чтобы уйти, так с музыкой.

– Вы считаете, и нас это ждет.

– Честно, не знаю. Но предчувствия у меня не самые радужные.

– Вы правы. Взять тот же Кавказ…

– Нет, мы давно его потеряли. А вот Приморье, это беда.

– И главное, пробиться туда почти невозможно. Только самолетами. Но ведь там тоже простой российский народ, всегда ратовавший за страну, за отечество. И вдруг такой поворот. Ведь не может же быть, чтобы один Дзюба так запудрил мозги нашему народу. Да что Приморье, после ротации войск мы изловим зачинщиков и представим к ответу. Вот Бутово, оно меня куда больше беспокоит. Все же Москва, столица. А словно безумие охватило жителей района. Ведь там ни вожаков, ни командиров, и вместе с тем столь отчаянное сопротивление. Стояли до последнего.

– С Бутовым как раз понято. На улице Кадырова – какая ирония судьбы, елки-палки, – живут бывшие военные, бывшие милиционеры, их туда заселяли еще при советской власти и продолжают. Так что милиция на своих наткнулась. Причем, не просто на своих, на таких же как они. Я имею в виду, на тех, кто ушел недавно. Кто умеет подбрасывать улики, но не в состоянии расследовать дело, не прибегая к насилию. Впрочем, это следствием назвать нельзя. Кто получая смехотворную зарплату, добавляет себе тем, что закрывает одни дела, возбуждает другие, сажает и выпускает. Вымогательствует и стяжает.

– Но оружие, откуда столько оружия у бывших оперуполномоченных? Ведь два грузовика вывезли.

– А сколько скандалов за последнее время было именно с торговлей оружием, именно сотрудниками МВД, рядовыми операми, я вспоминаю, этим как раз покойный Широков занимался, как раз перед назначением, он так ковырнул, что его никак остановить не могли. Знаете, Денис Андреевич, мне сейчас кажется, его не случайно в ту ловушку заманили. Что вообще тогда все было не случайно, – я помолчал минутку и добавил: – А то что у любого опера в сейфе лишний ствол лежит, взятый с места преступления или купленный, так это в порядке вещей. А потому и эта мясорубка тоже.

– Но эта злоба. Сперва к так называемым «хачам», потом к своим. Лютая злоба, право, я такую видел только в Палестине, в репортажах, по отношению к Израилю. Но там хотя бы понятно. А здесь… – Но я молчал. Не знал, как объяснить. А потому Денис Андреевич продолжал. – Мне, сколько я ни нахожусь у власти, все это просто удивительно. Ведь совсем недавно это был вполне нормальный, вменяемый народ. Да иногда с ним бывали проблемы, его трудно становилось урезонить, непросто понять, еще трудней втолковать что-то. Но в конце концов, народ понимал, что мы не упыри, не кровопийцы и тоже что-то стараемся не в свой карман, а для его блага делать. А сейчас… право же, Артем, я не понимаю наш народ. Я просто перестал понимать наш народ. Будто управляю вот этими палестинцами, будто все разом переменилось и привычный народ исчез, а взамен появились вот эти… те, которые…

Он запутался и замолчал, пристально глядя на меня. И столько нескрываемого удивления было во взгляде президента, что я не выдержал и медленно произнес, растягивая каждое слово:

– А все же вы царь, Денис Андреевич. Царь!

77.

Настя получила повестку тридцатого, Шерхон принес, она удивилась его визиту, в крохотную комнатку, занимаемую девушкой, никто из гастарбайтеров входить не смел, разве что в самых чрезвычайных случаях. Вроде этого. Все знали, кто она, почему она здесь, но предпочитали молчать, не обижая ни словом, ни жестом, вообще старались не показываться на глаза. Шерхон осторожно поскребся в железную дверь, отделявшую ее конурку от остальных, и только дождавшись когда девушка откликнется, вошел на «женскую половину», как полушутя-полусерьезно называли гости из Казахстана обиталище Насти.

– Тебе, – сказал он, как и прежде, стараясь поменьше говорить в «женской половине». – Тетя велела передать.

– Сама не решилась зайти. Мило, – Настя взяла конверт, посмотрела на штемпель. Письмо добралось на удивление быстро, всего за десять дней. И это при том, что как таковая почта давно уже перестала работать, последний раз она видела в Рязани московские газеты дней пять назад.

После ее возвращения в город, отношения с теткой испортились вконец. Настя ушла к Шерхону и обитала теперь в подвале вместе с его бригадой, впрочем, это не мешало ей работать по той профессии, которой ее быстро научила Москва – когда экзамены оказались провалены, а деньги кончились, больше всего на свете не хотелось оскорблять подобными известиями родителей, так на нее понадеявшихся. И, чего только не сделаешь для сокрытия правды – она вынуждена была принять предложение своего первого «спонсора». Который элементарно кинул ее, не заплатив ни копейки. Настя вынуждена была вернуться в Рязань. Снова лишь бы не встретиться с родителями.