Осада (СИ)

Пламя охватило деревянную церквушку мгновенно, считанные секунды ему потребовались, чтобы растечься внутри церкви и вырваться из окон с шумом и гулом. Изнутри донесся невнятный не то всхлип, не то вздох – после которого слышался лишь треск пожираемого пламенем дерева. Жар заставил отца Дмитрия отбежать сперва на несколько метров, а затем отойти на порядочное расстояние. Все это время, к своему удивлению, он повторял слова кафизмы, и закончил ее уже в полный голос, с искренним восторгом, со слезами, стекавшим по щекам:

– Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых. Яко весть Господь путь праведных, и путь нечестивых погибнет. Работайте Господеви со страхом, и радуйтеся Ему с трепетом. Блажени вси надеющийся Нань. Воскресни Господи, спаси мя, Боже мой. Господне есть спасение, и на людях Твоих благословение Твое. Слава, и ныне. Аллилуйя, Аллилуйя, Аллилуйя. Аминь!

Мимо проехала патрульная машина, взревев сиреной, она помчалась к изгибу Воронежской улицы. Грохот достиг его ушей, то, верно, рухнула кровля, и в небо, ядовитыми багряными языками поднялись столбы жаркого душного пламени.

79.

Очередное заседание Совбеза. Те же лица, те же речи. Все знакомое, даже мои слова, которые снова не приняты должным образом во внимание. Словно всякий раз мы играем свои роли в некоем спектакле. На бис.

Как ни странно, все это время премьер, обычно язвительный, перебивающий собеседников, просидел молча. Отреагировал он лишь на слова Дениса Андреевича о необходимости выделить транш Приморью в размере четырех миллиардов рублей.

– Что для них рубли – уже бумажки. Им теперь иены подавай, – и замолчал, пристально вглядываясь в никуда. Покуда президент не попросил его уточнить, что тот имеет в виду. – Мне сегодня звонил японский министр экономики и еще чего-то… уже не помню, чего. Говорили о гуманитарной помощи Дальнему Востоку. Япония намеревается потратить порядка пятидесяти миллиардов иен. Вы понимаете, о чем я?

– Простите, это сколько в рублях?

– Пять миллиардов, – неохотно ответил Пашков. – И пока мы тут размышляем, мне был выдвинут ультиматум. Если мы ничего не сможем сделать до конца этой недели, они отправят первую партию сухогрузов. Те уже готовы, стоят в портах.

– Я немедленно свяжусь с премьер-министром Японии.

– Он вам скажет то же самое. Лучше прикажите отвести флот от Находки к Камчатке. А чтобы в случае мятежей, не поддержал своих. Настоящих мятежей, а не тех, которые организует ваша «Единая Россия».

– Простите, Виктор Васильевич, но «Единая Россия» как раз ваша, – жестко возразил президент. – Или вы не помните чьим лидером являетесь.

Премьер ничего не ответил. Ему на помощь поспешил Яковлев, заверивший, что лидера молодежного крыла партии, Емельянова, задержали во Владивостоке, в гостинице «Мариотт», где он пребывал все это время. Его и трех его непосредственных помощников сейчас везут под конвоем в Москву.

– Юрий Семенович, вы перестарались, – заметил сухо президент, – Емельянов – депутат Госдумы. Сперва надо соблюсти формальности.

– Необязательно, у нас же ЧП, – тут же вмешался Нефедов. –  Изначально, это была моя идея. В Москве его передадут нам, Виктор Васильевич не против. Я прав?

Пашков мелко кивнул, мне отчего-то показалось, что он уменьшился в размерах, ссохся, превратившись в карлу. Он вроде хотел возразить директору ФСБ, заметив, что надо сперва разобраться с Дзюбой и компанией, но президент уже не слушал. Согласился идти на уступки и сам переговорить с японским премьером. Решил увеличить транш. Но и отогнать корабли распорядился и завершить ротацию местного ОМОНа на внутренние войска с Кавказа как можно скорее, и подавлять волнения как можно жестче, хоть тут Пашков вздохнул с некоторым облегчением.

После заседания Денис Андреевич остался один. Пашков, сумрачный как туча, целый день словно бы на экскурсии бродящий по кабинетам Сената, выходя из зала Совета, подозвал к себе Лаврентьева, они долго о чем-то шептались, потом премьер категорически покачал головой и неожиданно обратился ко мне. Ему требовался специалист по проникновению через блокированную Интернет-телефонию, я кивнул было на Балясина, но Пашков напомнил, что и я что-то умею в этой сфере.

– Денис Андреевич вас мне рекомендовал, – произнес он голосом, не терпящим возражения, в коем скопилось столько печали, что она перехлестывала через край при каждой фразе. – Так что будьте любезны.

Мы зашли в мой кабинет, программного обеспечения на моем компьютере вполне хватало, чтобы совершить эту операцию, другое дело, что Сергей, более меня поднаторевший в подобного рода делах, смог бы проделать все то же самое, но куда быстрее и уверенней. Я поинтересовался нужной ему системой видеосвязи, номером абонента, премьер достал клочок бумажки, страничку, вырванную из ежедневника, и молча подал ее мне. Невольно я обернулся.

– Голландия? – удивленно воскликнул я. Пашков только кивнул. – Да кому можно туда дозвониться, ведь ее неделю блокируют намертво немцы. Они сейчас и Данию подгребли за компанию, чтоб не мешалась, глушат со всех сторон все, что можно.

Он молчал, затем тихо произнес: