Осады и штурмы Северной войны 1700–1721 гг

Крепость Копорье представляла (и представляет по сей день) «замок укрепленный по старине зело толстыми стенами и широким рвом»[249]. Она стоит посреди глубокого оврага практически на острове, поэтому открытие траншей было примерно таким же, как при Мариенбурге и Нотебурге. О начале осадных работ под этой крепостью повествует тот же военно-походный журнал Шереметева: «Господин генерал-фельтмаршал и кавалер пришол к Капорью майя в 23-м числе, и чрез языков получил известие, что в том городе обретается гварнизону камендант Опалев, а с ним баталион солдат. А как увидал он, камендант, к тому городу приход его, генерала-фельтмаршала и кавалера, с ратными людьми, учинил из города пушечную многую стрелбу; того ради господин генерал-фельтмаршал приказал ратным людем ополчиться и, для защищения от той стрелбы, поставить туры. И того же числа к тому городу, с помощию Вышняго, пошли опрошами…»

[250].

Под Нарвой апроши начали вести в ночь на 16 июня 1704 г. С какой дистанции начались работы, не уточняется, но известно, что по результатам первой ночи до рва крепости оставалось 300 сажен (ок. 600 м). «И в ту ночь из города на те наши зачатые апроши стрельба была непрестанная из пушек, також и бомб бросали многое число; и побито тогда наших солдат 6 человек» [251]

.

Шведы под Полтавой, судя по сочинению Крекшина, открыли траншейные работы ночью, на следующий день после прихода к городу, и тут же столкнулись с активной обороной гарнизона: «По полудня несколько полков неприятельского войска пришли к Полтавской крепости и атаковав оную в ночи начали делать шанцы. На оных из Полтавской крепости выслана вылазка в 700 человек солдат, в том числе одна рота гренадер, которые с неприятелем более часу в жестоком огне были, но когда неприятелю следовал сикурс, то из крепости выступила вторая партия в 700 человек в подкрепление первой. И збив неприятеля побрали их инструменты, до 100 челов. убили, да в плен взяли 6-ть человек, от войск Царского Величества убито 32 чел. и ранено 27»[252].

И если подробности о числе отрядов и количестве жертв могут быть творческим вымыслом, то сам факт «осложнений» при открытии шведами траншей не подлежит сомнению.

С шведской стороны об этих событиях написал генерал-квартирмейстер Карла XII Аксель Гилленкрок (Юлленкрук, Gyllenkrok). И хотя его записки были созданы позднее во многом с целью оправдаться за неудачи, они красноречиво рассказывают о том, какие трудности возникали перед руководящим осадой инженером, перед траншейным караулом и перед работающими в траншеях людьми. Позволим себе пространную цитату.

«30-го Апреля отправился я с инженерными офицерами к Полтаве, где нашел Короля с Далевым полком. Его Величество приказал мне в тот же вечер открыть траншеи. Я попросил позволения изследовать местность около пригорода с инженерными офицерами, чтобы в темноте они не заблудились. Король отвечал: «Нет надобности в подробном изследовании места. Где бы ни начали, все равно». Я стал умолять Его Величество взять терпение на эту ночь, а в следующую начать работы. Сначала Король не соглашался, но, по убедительной просьбе моей и Зигрота, изъявил наконец согласие. Я тотчас же поехал со всеми инженерными офицерами осматривать Полтаву. Попавшийся на дороге фельдмаршал попросил меня показать ему укрепления Полтавы. Я повел фельдмаршала на небольшое возвышение, откуда он мог обозреть крепость. После внимательнаго обозрения он сказал: «Укрепления плохи, и я уверяю вас, что, по первому выстрелу Короля, они сдадутся». Я отвечал: «Укрепления не важны; но гарнизон состоит из 4,000 человек русской пехоты, кроме Казаков». Затем Фельдмаршал уехал, а я продолжал рекогносцировку с офицерами. Найденный мною под городом лесок в 200 шагов длины, поросший кустарником, назначил я для работы, потому что почва земли была хорошая, не каменистая, не покрытая травою, как в тех местах, где домы предместья были выжжены. В тот же день я показал это место Королю, и он одобрил мой выбор.