Осады и штурмы Северной войны 1700–1721 гг

В марте 1710 г. под Выборгом начатые осадные работы осложнялись замерзшей и каменистой почвой, поэтому бруствер траншей, по недостатку земли, составлялся из мешков, наполненных шерстью: «К оной крепости приближались апрошами, которые с великим трудом приводили, ибо в то время еще там были великие морозы, к тому ж и ситуация кругом той крепости камениста, от чего немалое было помешание; однако ж, хотя и с трудом, апроши привели к морскому проливу, который под самым городом в расстояние мушкетной стрельбы (в чем много помогли мешки с шерстью, где голые каменья были)» [324]. Каменистая почва заставила отказаться от обычных траншей и вести подступы, «которые были расположены на поверхности земли, прикрыты турами больших размеров, наполненными приносною землею и земляными мешками» [325]. Твердость грунта настолько осложняла работы, что подступы велись не там, где того требовала целесообразность, а там, где были участки мягкой почвы, – этим объяснялось и неправильное расположение апрошей и отказ от строительства запланированной параллели [326]

В ту осаду из-за местного ландшафта пришлось столкнуться с многочисленными трудностями и понести некоторые потери. Адмирал Апраксин жаловался царю 29 мая: «В работе великий труд: пришли великие болота и каменья и неприятели зело людей тратят»[327].

Случалось, что осаждающие производили лишние и ненужные работы. Шереметев из-под Дерпта сообщал Меншикову, что построенные с начала осады батареи оказались бесполезными – на выбранном участке брешь было не пробить, т. к. стена в этом месте была укреплена земляной насыпью (об этом сообщил перебежчик лейтенант Розелиус). 21 июня 1704 г. фельдмаршал со своими подчиненными старшими офицерами и инженерами устроил совет о выборе другого места для бреши, но сомневался, что лучшее место найдется. Единственный альтернативный вариант – штурм через реку – представлялся командующему трудным[328]

. Тем не менее этот второй путь и был выбран царем. Приехав в осадный лагерь под Дерптом и осмотрев вырытые траншеи, Петр писал Меншикову: «Двои апроши с батареями принужден бросить, за их неудобством, третью переделать и, просто сказать, кроме заречной батареи и Балковых шанец, которые недавно перед приездом нашим начаты, все негодно и в туне людей мучили» [329]. Болотистая почва вокруг города затрудняла строительство траншей. Царь увидел, что старые апроши велись там, где почва более сухая, а не там, где выгоднее атаковать крепость («не в том месте, где фортеция слабее, но где всех мест крепчае, ведены были только для того, что сухое место»[330]). Исправляя положение, Петр перенес работы и сообщал своим соратникам, что Дерпт «великим болотом окружен, где наши солдаты принуждены как в апрошах, так и при сем случае [при штурме. – Б.

М.] по пояс и выше в воде брести» [331]. Под Нарвой в 1704 г. осаждавший произвел много работ, без которых, по мнению Ласковского, можно было обойтись: «К чему например, такое распространение фальшивой атаки и соединение ее с главною ходами сообщения? Производство таких огромных работ, при неблагоприятном грунте и в близком расстоянии от крепостных фронтов, конечно не обошлось без значительных потерь» [332].

Постепенно противники в траншеях приближались друг к другу настолько близко, «что можно друг ко другу бросать камнями», как сообщал Я. В. Брюс П. С. Салтыкову из-под Полтавы 18 июня 1709 г. [333]. И камнями действительно бросались: «В мою траншею, кроме того, были запущены три гранаты, а также камни и поленья. Находясь вблизи от неприятеля, я швырял камни в них, они в меня», – записал о полтавской осаде швед Роберт Петре[334]. Тот же мемуарист записал, как однажды Карл XII посещал траншеи, и осажденные попали в него дохлой кошкой. С одной стороны, это было малоприятное и обидное оскорбление, но осажденные таким образом решали и утилитарную задачу – избавить запертую крепость от потенциального источника заразы.

Несмотря на напряженную обстановку в траншеях, противники на близко расположенных друг от друга постах могли обмениваться репликами; о таком случае упоминает «Обстоятельная реляция о взятии града Выборха»: «Неприятельские часовые караульные спрашивали у наших часовых, которые стояли в ближних шанцах, чтобы сказали про тот флот, что их ли шведской или российской на что наши часовые ответствовали им, что наши, а не их (и оттого неприятели пришли в канфузию)»[335].

Близость апрошей позволяла дезертирам проще уходить на сторону противника. «Выходцы» из осажденных шведских крепостей часто перебегали в русские апроши. Однако в 1700 г. в Нарву к шведам дезертировал офицер из русского осадного лагеря: «Ноября в 10 день капитан от его царского величества гвардии, и первой бомбардирской роты именем Яган Гумерт, которой у его царского величества зело в близости был, безвестно пропал: о котором чаяли, что либо утонул, либо в полон взят. Но он воровски к неприятелю ушел, и им о всем состоянии войска нашего и о намерениях его царского величества объявил» [336].